Криптономикон. Нил Стивенсон

на 2.00!» (лидер проката) или «Атака с бреющего полета», семнадцатая серия.

      Однако фонограмма кошмара почему-то не идет. Тихо, как в засаде. Он сидит на госпитальной койке, окруженный расстрельным взводом жарких прожекторов. Свет слепит, ничего не видно. Шафто моргает и фокусируется на струйке табачного дыма, которая растекается по воздуху, как мазут по воде тропической бухты. Пахнет соблазнительно.

      Рядом с койкой сидит молодой человек. Шафто видит только несимметричный нимб там, где юпитер светит через бензиновый отлив взбитых волос. И красный уголек сигареты. Присмотревшись, Шафто различает силуэт военной формы. Не морпеховской. На погонах – лейтенантские полоски, как просвет в двери.

      – Еще сигарету хотите? – спрашивает лейтенант. Голос у него хриплый, но жутко приятный.

      Шафто смотрит на свою руку и видит зажатый между пальцев чинарик «Лаки страйк».

      – Не вопрос, – с трудом выговаривает он. У него самого голос хриплый и замедленный, как у граммофона, когда кончается завод.

      Чинарик заменяют на зажженную сигарету. Шафто подносит ее к губам. Рука в бинтах, под бинтами – раны, которые пытаются болеть. Однако что-то блокирует сигнал.

      Ага, морфий. Неплохой кошмар, если в нем есть морфий.

      – Готовы? – спрашивает голос. Черт возьми, Шафто где-то его слышал.

      – Сэр! Не вопрос, сэр! – отвечает он.

      – Вы это уже говорили.

      – Сэр, если вы спрашиваете морпеха, хочет ли он еще сигарету или готов ли он, ответ один, сэр!

      – Отлично. То, что надо, – говорит голос. – Мотор.

      В кромешной тьме за юпитерами возникает стрекот. «Пошел мотор», – говорит другой голос.

      Что-то большое снижается над Шафто. Тот вжимается в койку: эта штука больше всего похожа на зловещие яйца, какие откладывают в воздух японские пикирующие бомбардировщики. Однако она останавливается и зависает.

      – Звук, – говорит другой голос.

      Шафто всматривается и видит, что это не бомба, а микрофон на палке.

      Лейтенант с начесом подается вперед, он стремится к свету, как замерзший путник в ночи.

      Это же тип из кино. Как его… Ах да!

      У Рональда Рейгана на коленях стопка карточек три на пять дюймов. Он берет новую.

      – Что вы как самый молодой американский боец, отмеченный и Серебряной Звездой, и Военно-Морским Крестом, посоветуете морским пехотинцам, направляемым на Гуадалканал?

      Шафто не задумывается. Воспоминание свежо, как вчерашний одиннадцатый кошмар: десять остервенелых нипов в «Желтолицые атакуют!»

      – Уложить первым того, что с мечом.

      – А. – Рейган поднимает нафабренные и подведенные брови, кивает начесом в сторону Шафто. – Пр-р-рекрасно! Их надо убивать первыми, потому что это офицеры?

      – Нет же, твою мать! – орет Шафто. – Потому что у них мечи! На тебя когда-нибудь бежали с мечом, твою мать?!

      Рейган отшатывается. Теперь он напуган, пот смывает с лица грим, хотя из окна с залива тянет прохладным ветерком.

      Рейгану хочется