1941. 22 июня. Александр Некрич

неры) в крупных и значимых операциях Великой Отечественной. 22-летний Александр Некрич попал на фронт в декабре 1942 г. в составе 2-й гвардейской армии, когда эта армия отбивала попытку Манштейна прорваться на выручку Паулюсу. Когда я пересматривал в последнее время фильм «Горячий снег», не мог отделаться от мысли, что где-то там, в штабе Малиновского (Г. Жжёнова) есть молодой человек, имя которого станет широко известным много лет спустя после войны. Тогда, в 1942–1943 гг., советские «пси-опс» скрывались за тусклым наименованием «7-й отдел политотдела» армии. На Миус-фронте летом 1943 г. проводившиеся им допросы пленных стали одним из средств выявления факта прибытия танкового корпуса СС. Некрич с передовой через громкоговоритель уговаривал солдат и офицеров противника сдаваться, и к его словам прислушивались, становясь перебежчиками.

      В наградном листе с представлением к ордену Отечественной войны II степени написано: «Под влиянием нашей пропаганды имеется много случаев перехода немецких солдат к нам в плен». Пропаганда через громкоговоритель велась с дистанции в несколько сот метров от вражеских окопов. После войны Александр Некрич выбирает научную стезю и в 1950 г. становится сотрудником Института истории Академии Наук СССР. Как научный сотрудник, он пишет сначала кандидатскую диссертацию «Английская политика в Европе накануне 2-й мировой войны», а затем и докторскую – «Внешняя политика Англии в годы второй мировой войны (сентябрь 1939 – июнь 1941 г.)». Специализация просматривается вполне однозначно – международная политика.

      Однако, как и многих людей того поколения, его мучил вопрос о причинах катастрофического начала войны. Здесь Некрич был не одинок. Такими же вопросами задавался Константин Симонов. Ответы, которые пытались давать в 1960-е, часто были наивными, а то и просто неправильными. Первопричиной этого был недостаток информации. Боевые документы частей, соединений и объединений Красной Армии в 1950–1960 гг. были закрыты грифами «Секретно» и «Совершенно секретно». Издававшиеся еще со сталинской поры «Сборники боевых документов Великой Отечественной войны» тоже были грифованными и доступными далеко не всем. Не говоря уж о том, что без данных противника даже взрывной силы отчеты советских мехсоединений 1941 г. не давали полной картины происходившего. Попытки же давать простые ответы на сложные вопросы в парадигме XX съезда («Сталин не верил», «Армию обезглавили») закономерно приводили к искаженной картине событий.

      Почему ответы не были даны со стороны тех, кто имел доступ к оперативным документам Красной Армии и документам планирования? Во-первых, с формальной точки зрения многие документы оставались на секретном хранении и были недоступны тем, кто писал военно-исторические труды. Парадокс, но появление комиссии А. П. Покровского с опросом советских военачальников после войны о событиях 1941 г. объяснялось в том числе отсутствием доступа к первоисточникам как самого Покровского, так и его коллег. Во-вторых, военных эпохи холодной войны опыт Великой Отечественной войны интересовал в сугубо практическом смысле. Нужны были наработки, применимые при штатном развитии событий в случае перерастания войны холодной в войну горячую. Причем необязательно с пусками МБР по городам противника. Советская школа вовсе не исключала войны обычными вооружениями или с ограниченным использованием тактического ядерного оружия. В этом разрезе скорее ожидалось применение опыта прорыва фронта второй половины войны. В какой-то момент на сцене появилось тактическое ядерное оружие и опыт Великой Отечественной войны стал если не абстрактной схоластикой, то чем-то достаточно отвлеченным. Еще один фактор, который нельзя сбрасывать со счетов: участники войны в немалых званиях занимали высокие посты в советской военной и политической иерархии. Соответственно копание в их неудачах по архивным документам могло привести к непоправимым последствиям для карьеры. Путь каждого из них через бури войны, например министра обороны Р. Я. Малиновского или самого генерального секретаря Н. С. Хрущева, вовсе не был усеян розами. Всегда можно было найти эпизоды, дающие повод для упреков.

      В этих условиях Александр Некрич решает зайти на тему 1941 г. с другого ракурса, опираясь на доступные ему документы из западных архивов. Если обратить внимание на ссылки в книге, то они идут именно на доступные на Западе документы. Например, на сборник документов германской внешней политики (Documents of German Foreign Policy – DGFP). К слову, о ссылках, нельзя не отметить вот еще что. Первой ссылкой в книге Некрича идет ссылка стенографический отчет того самого XX съезда с разоблачением культа личности. «Совпадение? Не думаю!» – как сказал бы популярный телеведущий нашего времени.

      Об истории написания книги нам известно не так много. С одной стороны, А. Некрич написал целую книгу воспоминаний, в том числе с изложением истории книги «1941, 22 июня». Однако произошло это в изданной уже после эмиграции в Лондоне в 1979 г. книге с броским названием «Отрешись от страха» с главами вида «Судороги сталинского режима» (прямо «Маньяк жарил и ел печень своих жертв» в бульварном листке 1990-х). При всем уважении, позволю себе не поверить в 100 % искренность автора строк книги, появившейся именно там и именно тогда. Практически в окопе для psy-ops. Кроме того, нельзя не заметить, что созданию книги посвящена одна глава и в ней больше процесса «проталкивания»,