Нижние уровни. Александр Андреевич Лобанов

гнул, я видел самолично. Щетина словно наждак. А взгляд… у меня от него перехватывало дыхание.

      – А чем тебе деревня не угодила? – насупился отец и даже отложил приборы. – Это твой дом. Место, где тебя всегда ждут. Твоя земля, которая всегда рядом. Хозяйство, которое в зависимости от того, как поработаешь, так тебя и накормит. То, на что можно положиться.

      – Это дыра! Грязная и вонючая дыра! – недовольно огрызнулся я. – У нас даже горячей воды нет! Баня раз в неделю – счастье. Интернет провели, так местные алкаши на вышку косятся, думают, как бы её в чермет сдать. А работать на этом “хозяйстве” постоянно в грязи, среди помоев, да навоза – уж спасибо не надо. Я лучше в городе счастье попытаю.

      – Серёжа! Дима! – попыталась влезть мать. – А ну хватит!

      Я даже и не помнил, что она пыталась нас разнять. В душе осталась лишь ярость в этот момент. Я чувствовал, как меня душили слёзы из-за того, что меня не хотели понять. Раздирала обида, от того, что пытаются остановить. Сжигала злость… о, как она меня сжигала!

      – Это честная работа, – начал заводится и отец, повысив голос. – А что ты будешь делать в городе? “Физик” – разве профессия? Чем ты вообще будешь заниматься? В лаборатории мензурки мыть? Микроскопы протирать? Возомнил себя следующим Ломоносовым? Я бы понял ещё механик, или аграрное что-то… помог бы родному селу!

      – Да к чёрту это село! – не выдержал я.

      Я готов был броситься чуть ли не в драку, чтобы отстаивать свои, единственно правильные убеждения перед этим дуболомом, который с рассвета до заката только и работал. Более того, уже и меня окончательно достал, постоянно используя то грузчиком, то подсобником, то ещё каким-нибудь “принеси-подай-отвали и не мешай”.

      При этом я знал, что сейчас последний шанс остановится. Я мог бы замолчать и извиниться, а после просто поступить по-своему! Но я дал волю эмоциям! Я попытался доказать свою правду! Совершил ошибку.

      Сейчас я бы поступил по-другому – опыт, зараза, меняет взгляд на многие вещи. Но о том, что сказал тогда, не жалею. С тех пор я больше не боялся говорить то, что думаю, кому бы то ни было. Ни Шефу. Ни мисс Спектр. Ни, чёрт его побери, Богу! Я не смиренная маска, удобная для других! Я смеялся всем им в лицо, ибо это был я.

      – Я ненавижу эту дыру всей душой. Только и мечтаю, как бы отсюда свалить и больше её никогда не видеть. Я надеюсь, что когда-нибудь тут всё просто сгорит. И что мне не придётся возвращаться сюда после учёбы. Я сделаю для этого всё возможное!

      – А ну замолчи, щенок! – рявкнул отец, который всю жизнь прожил в этой деревне. – Это место тебя кормит. Работа в поле и в хозяйстве! Хочешь на мать всё сбросить? Она не молодеет. Это место для тебя…

      – Это пройденный этап! И если вы хотите здесь гнить – ваша воля! Но я не хочу, – припечатал я и в чувствах вскочил.

      Наблюдая за происходящим чуть отстранённо, я увидел, как на глазах матери блестят слёзы, а руки в испуге сложены на груди. Заметил за раскрасневшимся лицом отца со сдвинутыми бровями бледность… морщины… боль и обиду во взгляде.

      Я увидел