Дневная звезда. Евгений Петраш

рта и сказал:

      – А ты здорово придумываешь истории, Эйли!

      Эйли пожала плечами:

      – Не знаю… Бывает…

      – А ты пробовала это делать?

      – Придумывать истории? Иногда. То есть, они сами придумывались.

      – А можешь рассказать какую-нибудь?

      Эйли отрицательно помотала головой.

      – Почему?

      – Я их уже не помню.

      – Не может такого быть!

      – Ну, я просто не пыталась их запомнить.

      – А записать?..

      – Нет. Зачем все это? Если все равно кроме меня их никто не прочитает.

      – Ну, а я, например?

      – Ну я же не знала, что вы придете. Да и все равно, даже если бы я и попыталась, у меня бы получилось плохо. Ведь придумать историю – это одно, а рассказать ее – совсем другое, да?

      – Пожалуй, что так.

      – Вот потому я и не хочу этого делать, – Эйли пожала плечами и обвила правой рукой белую цепь, прислонившись к ней виском и почувствовав при этом движение качелей как-то по-особому, будто она вдруг присоединилась к ним и стала их частью.

      – Все равно, если хочешь совет – попробуй как-нибудь это сделать, – Смит устроился на качелях поудобнее, поменяв положение ног. – Да, если историю можно придумать за пять минут, а то и вообще мгновенно, то рассказывать ее – дело долгое, а иногда даже скучное. Но и в этом есть своя прелесть. И если ты эту прелесть, Эйли, поймаешь за хвост – то получишь путь, может быть, к самому большому наслаждению в мире. Ну, или почти к самому большому.

      – Ладно, я буду рада попробовать, – улыбнулась Эйли.

      – Конечно! Ну а теперь, пожалуй, мы с тобой попробуем еще кое-что сделать.

      Эйли сначала удивленно подняла брови, а потом быстро кивнула и даже потерла руки в предвкушении чего-то интересного. Теперь для нее настало время, когда вся тревога куда-то исчезла и явно не собиралась возвращаться. Эйли уже не думала, что Смит может что-то подумать (хотя он, конечно, мог, но Эйли об этом уже забыла), и сама важность этого разговора, которая так сильно ударила Эйли прямо по носу в самом начале, теперь стала привычной, и Эйли перестала ее замечать.

      А тем временем Смит легким движением окунул кисть во внутренний карман и, словно фокусник (каких Эйли видела в том большом городе вниз по горе), вынул оттуда в своих длинных пальцах записную книжку и карандаш. Не думая ни секунды, он открыл какую-то страницу и на весу стал выводить на ней что-то карандашом. У Эйли была возможность следить только за задним кончиком карандаша, и она следила за ним так внимательно, будто это он чертил что-то на бумаге, а не его противоположный сосед. Хотя, в общем, примерно так и было: по его движениям Эйли пыталась понять хоть отдаленно, что же рисует Смит.

      – Сейчас, – говорил Смит, доканчивая рисунок, – я нарисую вещь, которую некоторые люди очень боятся. Или опасаются. В общем, вещь, с которой люди не хотят в своей жизни встречаться. Понимаешь, что я имею в виду?..

      – Кажется, –