Курсант. Назад в СССР 7. Рафаэль Дамиров

В СИЗО я проторчал. Месяц целый. Как раз, когда дочь погибла. Чтоб всем пусто было…

      Зубы его скрипнули, слова как будто не шли на язык, но он продолжил, хоть и коротко:

      – Дело мне шили твои коллеги. Но отделался штрафом.

      – Что за статья? И почему избрали против вас такую меру пресечения, как арест, если в итоге штраф получили? – недоумевал я.

      – Водки будешь? – неожиданно предложил Березов.

      Я на секунду задумался. Разговор как-то у нас с ним не клеится. Может, если чокнемся разок-другой, как водится в нашей могучей и необъятной, и дело лучше пойдет? После совместного возлияния люди братьями сразу становятся, и разговоры за жизнь по накатанной прут.

      – Наливай, – кивнул я. – И давай на «ты». Меня Андрей зовут.

      Березов поморщился, но промолчал. Ну, теперь хотя бы понятно, почему он ментов недолюбливает.

      Он сходил на кухню, принес початую бутылку «Столичной», два граненых стакана и банку соленых огурцов.

      Выставил снедь на журнальный столик, который когда-то был детским. Но сейчас лак облез, а цветочки и ягодки потускнели.

      Молча налил сразу по полстакана и, не чокаясь, выпил залпом свою порцию. Даже не поморщился. Захрустел кривым огурцом, отплевываясь от ветки укропа.

      Я последовал его примеру. Сегодня у меня все равно что-то вроде вроде выходного. В ГОВД без нового командировочного делать нечего.

      Березов закурил. Я не торопил его с рассказом. Он задумчиво потер виски и начал излагать:

      – За спорт меня посадили, гражданин начальник.

      – Как – за спорт? – горячительное теплом прошлось по жилам, мне уже самому захотелось поговорить с этим мрачным человеком. Не из-за работы. А просто понять…

      – Статья такая есть, незаконное обучение карате, – мышцы Александра под тонкой тканью тельняшки напряглись и вздулись буграми, теперь на алкаша он был совсем не похож.

      – Осенью в прошлом году ввели, – кивнул я. – Добавили пункт в 219-ю. Посчитали, что спорт такой воспитывает жестокость в советских гражданах и растит хулиганов. Но, насколько мне известно, на практике за такое редко сажают. Не припомню, что наши рейдовали, отыскивая подпольные секции.

      – У нас в стране несколько миллионов человек занимались этим спортом до запрета. Представляешь, если всех сажать, какой резонанс поднимется? Я тут с друзьями по Федерации разговаривал, многих все-таки из них прижали, кто с размахом занятия вел. Но не за карате. Кого за незаконное получение прибыли, налоги же они с секций не платили. Кого за хранение валюты. Был бы человек, а повод найдется – тебе ли не знать. Вот такая вот практика, – хмыкнул Березов.

      Но поговорить ему все-таки хотелось, и он продолжил рассказ:

      – Я вообще бесплатно обучал. Но у меня в секции сынок одного шишки из Горкома занимался. Гадкий пацан. Папашей кичился и младших обижал. Я его хотел турнуть, но директор школы за него лично попросила. Не мог я ей отказать, ведь занимались мы в школьном подвале. Да и, как бы, руководитель она мой была. Это я сейчас кочегар, а до СИЗО в школе работал. Военруком. Так вот, однажды этому недомерку в спарринге нос свернули. Недоглядел