Курсант. Назад в СССР 7. Рафаэль Дамиров

нужному лифту.

      По профессиональной привычке «генерал» вещал отточенными фразами, рассказывая о заведении, будто мы были обычные туристы.

      – Это самая большая гостиница в мире, товарищи, – гордо заявил он. – Комплекс включает в себя магазины, концертный зал, кинотеатр и внесен в книгу рекордов Гиннесса, как самый крупный. Говорят, что артист не может считаться заслуженным и знаменитым, если не выступил в концертном зале «Россия».

      – А почему название такое? – подковырнул я.

      – А чем вам название не угодило, молодой человек? – прищурился провожатый.

      – Как известно, у нас избегают таких названий. В обиходе Союз или РСФСР, а тут – Россия.

      – Россия-матушка – наши истоки, – заявил «Тургенев». – Почитай, все оттуда вышли.

      Коридорный вдруг остановился:

      – Здравствуйте, Муслим Магометович, – провожатый вдруг расплылся в улыбке с полупоклоном перед джентельменского вида чернявым мужчиной средних лет.

      Его лицо мне показалось до боли знакомым. Тот в ответ мельком кивнул, будто старался проскочить мимо побыстрее.

      – Это же ведущий “Песни года”, – восхищенно проговорил Погодин.

      – Эх, молодежь, – покачал головой коридорный. – Великих певцов надо знать в лицо. – Бородач, убедившись, что постоялец уже достаточно удалился, тут же напел хриплым голосом пару строчек.

      Ты – моя мелодия,

      Я – твой преданный Орфей…

      – Так это Магомаев? – восхищенно пробормотал Погодин. – Не узнал его. В жизни он по-другому выглядит.

      – Он самый, – гордо возвестил провожатый. – У него тут как квартира уже. Месяцами может в номере жить.

      Лифт доставил нас на четвертый этаж. В коридоре, возле нужного нам номера 413, толпился народ. Мелькали серые мундиры милиционеров (да не простых, а целых генералов), синие – прокурорских работников (в звании ниже «полковника», в пересчете на наши, не увидел), люди в штатском, которые вовсе были не гражданскими.

      – Ого, – тихо присвистнул я. – Сколько правоохранителей сбежалось, будто члена Политбюро убили.

      – Тс-с, Андрей Григорьевич, – шикнул на меня Горохов. – Не в том месте и не в том смысле упоминаешь этих, – Горохов ткнул пальцем в потолок. – Вмиг к политическим террористам припишут. Хотя ты прав. Солист большого театра, причем новенький и никому не известный, а столько шуму.

      – А вы что? – коридорный собирался уже нас оставить, но остановился и развернулся. – Не знаете, кто такой Артур Дицони?

      Катков и Погодин одновременно развели руками.

      – Вся Москва знает, а вы – нет… – усмехнулся бородач.

      – И кто же он? – нахмурился Горохов.

      – Простите, товарищи дорогие, но об этом не принято говорить вслух – органы соответствующие бдят. – Коридорный кивнул на людей в штатском. – А мне еще внуков растить, на родителей надежды нет, ведь трудятся они не в гостинице, а на заводе. Ладно, прощевайте,