Великие рыбы. Сухбат Афлатуни

выплевывает мертвецов, начинает шевелиться земля городских кладбищ.

      Толпы, толпы в долине суда! ибо близок день Господень к долине суда!

      Народы движутся в долину Иосафата, долину плача, долину царей, озаряемые вспышками ночного неба. Они заполняют ее и замирают, ожидая суда. Восток уже посветлел, наливаясь золотом и кровью. Вот-вот придет Судия, и наступит утро.

      Феодор, Феоктиста

      Он заболел. Боли в желудке возрастали, его мутило, он глядел на еду, с усилием заставляя себя есть хоть немного.

      Четыре дня он провел на лежанке, не переставая, впрочем, диктовать письма и принимать отчеты.

      Когда становилось тяжелее, замолкал и, шевеля губами, произносил беззвучную молитву. Иногда слышался ему легкий женский голос, читавший где-то поблизости Псалтырь, «Блаженны непорочные…». Это был голос матери, других женщин здесь, в обители, быть не могло. Впрочем, и матери здесь тоже быть не могло.

      Он мотал головой, и мухи, собравшиеся на принесенную ему еду, с жужжанием поднимались в воздух. Некоторые садились на него, ползли по рукам, и он сердито отмахивался: «Прочь, прочь, иконоборцы проклятые!»

      Болезнь ослабила его, но ум был чист и крепок.

      Он вспоминал стихотворение, которое написал когда-то, еще в первую пору своего игуменства. Он сочинил тогда множество стихотворных посвящений братьям, несшим разные послушания: будильщикам, портным, поварам. И больным, да, и больным тоже.

      Эту болезнь прими как благодатный дар;

      вот и тебя Божья коснулась забота.

      Как отроки те в печи, угашай огонь

      росою благодарности терпеливой.

      Иовом стань, вспомяни, что он говорил,

      не осквернив себя ни единым словом.

      Мимо тебя кто прошел, не взглянув, – молчи;

      все, что тебе дают, принимай послушно,

      чтобы страданье на пользу сердцу пошло.

      «Эту болезнь прими как благодатный дар…» Он принимает. И пламень пещной не так жжет. И снова слышит тихий голос, читающий Псалтырь, голос матери.

      Ее звали Феоктиста. А отца – Фотин.

      Оба были из знатных семей. Фотин служил при дворе казначеем. Феоктиста, как и положено жене, пребывала дома.

      Он, сын Фотина и Феоктисты, родился в стольном граде Константинополе в 759 году от Рождества Христова.

      Когда младенца показали матери, она перекрестила его. Повитуха хотела надеть на дитя амулет от сглаза, но Феоктиста отвела руку с амулетом. И снова перекрестила сына.

      Младенцу дали имя Феодор – «Божий дар».

      В смутное время появился на свет Феодор.

      Над всей империей стелился густой дым иконоборчества. Горели иконы.

      За пять лет до рождения Феодора, в 754 году, Константин Пятый собрал иконоборческий собор.

      28 августа решения собора были зачитаны на константинопольском ипподроме.

      – Всякая икона, – выкрикивал глашатай, – сделанная из какого угодно вещества, а также писанная красками при помощи нечестивого искусства живописцев, да будет извергаема из церкви!

      Слова тонули в реве и рукоплесканиях. Иконоборцы,