Внучка берендеева в чародейской академии. Карина Демина

вдруг в ноги, да только я дрыну поставить успела.

      Ох и бухнулся он в него головою! Аж в руках у меня гудение случилось…

      – Готов, – Архип Полуэктович подошел и ногою Евстигнея попинал, тот не шелохнулся даже. – Ну, кто у нас там еще герой?

      – А ежели я? – выступил вперед азарин, осклабился широко. – Не забоится девица-красавица? Ах и хороша…

      Этот не плясал, стлался змеем да по каменьям, говорил, нашептывал… моргнуть не успела, как он уже рядышком, едва ли не в шею дышит.

      Приобнял по свойски.

      Дрын из рук выкручивает. Экий быстрый… а еще приговаривает, что будто бы волосы мои шелковые… тьфу, срамота!

      Я крутанулась, хорошо так крутанулась, как тем разом, когда Михейка, подпивши, стал меня на сеновалу звать, и отпихнула боярина. А чтоб не баловал, то и дрыном по плечам переехала.

      – Готов! – Архип Полуэктович улыбался во весь рот. А зубы у него острые были, подпиленные, и глядеть-то на этакие страшно. – Лойко?

      Этот попер прямо, что медведь-шатун, за что и получил по лбу…

      – Хватит. – Представление надоело Архипу Полуэктовичу, а я только-только во вкус вошла. Когда еще доведется по боярским спинам да палкою постучать?

      Арей вот оценил бы… и оценит, как расскажу.

      Однако наставнику перечить я не посмела и дрын вернула. Еська помог подняться Евстигнею, который голову щупал, а на меня поглядывал недоверчиво, но без злости, что хорошо. Лойко был мрачен, а по азарину не понять, стоит, улыбается, подмигивает то левым глазом, то правым. Может, это у него нервическое? Бабка сказывала, что у людей благородного рождения случаются болезни, которые от великого ума идуть аль от души, зело нежное. Оттого и боятся глядеть боярыни на всякое уродство… а тут я и дрыном.

      – А теперь что скажете? – поинтересовался Архип Полуэктович и на пол сел, на азарский манер, ноги скрестив.

      Кирей примеру воспоследовал, приглашения не дожидаясь. И Елисей сел. Еська устроился рядом, но руки Евстигнеевой не выпустил, и его сесть заставил.

      – Девка с дрыном, – весело ответил Еська, – это сила!

      – Сила. И без дрына… мораль сего урока такова, что не след недооценивать противника. Любой, кто выйдет против вас, будь то девка аль старик, дитя горькое, заслуживает уважения.

      Сидеть на полу было твердо.

      Неудобно.

      Да и чувствовала я себя дура дурой, даром что при сарафане. Однако же и стоять, когда все посели, было неприличественно.

      – Это первое… а второе – к любому противнику следует отнестись не только с уважением, но и с вниманием. Вот ты, Евстигней, на платье глядел, а не на Зосю. Платье-то что? Сегодня – одно, завтра – другое… была холопкою, стала барыней.

      Лойко хохотнул, до того нелепо прозвучали слова Архипа Полуэктовича, правда, тотчас примолк и затылок почухал, вспомнивши тяжкую наставникову ладонь.

      – Верно, сменить повадку сложней, нежели платье, однако же можно при умении… но мы сегодня