Внучка берендеева в чародейской академии. Карина Демина

но Арей ступал смело, а мне не хотелось признаваться еще и в том, что я отродяся на этакую верхотурину не поднималася. В Барсуках-то, небось, выше старостиного дому, построенного дивно, в два поверху, зданиев нетушки.

      Арей все идеть, а мне и остается только, что следом.

      Ступени скрипять.

      Лестница проседает. Того и гляди сверзнемся, небось, не птахи Божинины, крыльцев немаймо, чтоб взлететь… больно будет.

      Я покосилась вниз.

      Темень глухая, и в ней что-то ворочается, вздыхает, ухает… меня такая жуть пробрала, куда там лягухам! Дай Божиня милости хоть шажок сделать, а то ж Арей вона уже далече, и шар его шкворчащий искоркою малой виднеется. Этак я и остануся одна, впотьмах, дура дурою… думаю так про себя, а все одно сил нет никаких, чтоб ноженьку поднять.

      Коленки трясутся.

      Коса и вовсе ходуном ходит. Но ничего, губу закусила, велев себе думать не про лестницу энту, а про женихов. Небось, пока я тут на страдания исхожу, всех поразбирают. Верно, мысля была правильной, потому как попустило. Только сердце в грудях ухало тяжко, куда там часам акадэмическим.

      За Ареем едва ль не бегом кинулась.

      Догнала.

      Еле удержалась, чтоб за рукав не схватить… чинно пошла, не павою, конечно, но утицей так точно.

      Он оглянулся.

      – Уже почти пришли.

      Рукой перед собою провел, и еще одна дверца возникла.

      – Я тут часто бывал прежде… за часами приглядывал. И просто так. Тихое место. Спокойное…

      Он сказал бы что-то еще, но осекся, спохватился, что и без того чересчур уж много поведал. А я не стала вопросами мучить.

      Захочет – сам откроется.

      – Прошу вас, сударыня Зослава. – Арей вновь поклонился и, ручку крендельком скрутив, подал. Я и уцепилась.

      В дверцу энту, из которой сквозило прилично, входила бочком, с опаскою, и не зря: вывела, коварная, на балкону.

      Ох ты ж, Божиня милосердная!

      Я балконы этакие только со стороны и видала, туточки, в столице. Красивые… если снизу глядеть. Этакие беленькие, чистенькие, аккуратные, что ласточкины гнезда. На иных еще и кветки росли, для пущей глазам отрады, но вот что люди на балконах стоят – так это…

      – Не бойся. – Арей положил мою ладонь на оградку, которая показалась мне еще более ненадежною, чем давешняя лестница. – Он крепкий. И не так уж тут высоко…

      Для него, привычного, может, и не высоко, а как по мне… дух заняло. Сердце обмерло, ухнуло в самые пятки, а пятки от того ледяными сделались. И тело в жар бросило, как в баньке, а опосля в холод.

      – Зослава… если хочешь, можем уйти. Извини, я не знал, что…

      Я покачала головою. Нет уж, не для того я подвиг совершала, в выси нечеловеческие поднимаясь, чтоб тепериче попросту взять и уйти.

      – Где? – просипела, губы облизав.

      – Что «где»? – не понял Арей.

      – Женихи где? Сам говорил, глядеть будьма…

      – А… – Он рассмеялся. А хорошо смеется, бабка моя говорит, что душа человеческая, она не только в глазах обретается,