Ги Дебор. Критические биографии. Энди Мерифилд

вовремя останавливался и не выпивал роковую рюмку».[82] «“У Муано” спиртное текло рекой. Порой публика опустошала весь запас алкоголя. У большинства посетителей не было ни гроша за душой, либо содержимое их кошелька исчислялось несколькими монетами. Под стать им была и хозяйка заведения госпожа Муано. По общим отзывам, она была бретонкой и любила носить старенький голубой фартук, в котором она походила скорее на уборщицу, чем на владелицу бара. Она дневала и ночевала в своем заведении: готовила, мыла полы и любила нас всех как родная бабушка. <…> Это была святая женщина, наша общая мама». В 1950-е бар «У Муано» слыл островком свободы, вторым домом, где молодежь ужинала, пела песни, играла в шахматы, обсуждала книги, влюблялась и ссорилась. «Ни у кого не было секретов от других».[83]

      Дебор обожал Париж: здесь он себя чувствовал как рыба в воде, французская столица была для него подобием собственной лаборатории. Он чувствовал свою причастность ко всем местным проблемам, относился к ним очень лично, с вниманием. Дебор представлял собой тип личности, который итальянский марксист Антонио Грамши окрестил «органическим интеллектуалом». Он ощущал свою принадлежность к городу и к людям, угадывая их «стихийные страсти». Однако эта принадлежность, отношение, как у Дебора, оказывались под угрозой, отметались как ненужный сор по мере того, как менялась жизнь районов, приспосабливаясь к новым условиям. Анри Лефевр, снимавший жилье неподалеку от Дебора и Мишель Бернштейн, вспоминал, что пара занимала «однокомнатную квартирку на улице Сен-Мартен, очень темную, без единого осветительного прибора». Обиталище было достаточно «убогим, хотя в нем во всю мощь сверкал интеллект».[84] Никто не знал, как Дебор сводил концы с концами. Работы у него не было, да он и не собирался трудиться, предпочитая счастливую и беспечную бедность, привилегию, утраченную большинством обитателей крупных городов.

      Дебор и Мишель занимали тридцатиметровую квартирку с туалетом в общем коридоре в доме № 180 по улице Сен-Мартен, в третьем округе, которую приобрела Мишель при поддержке отца. Дебор и Мишель познакомились в 1952 году и два года спустя поженились; их брак продолжался восемь лет. В 1960 году Бернштейн изобразила подобие их распутной ночной жизни в романе «Tous les chevaux du roi» («Вся королевская рать»), в персонажах которого легко угадываются реальные лица. Главные герои книги Жиль и Женевьев – точные копии Ги и Мишель. «Мы с Жилем увлекались одними и теми же молодыми особами, – размышляет сама с собой Женевьев, от лица которой написан роман. – Перемена в его чувствах приводила к раздорам».[85] «Жиль любит бродяжничать по ночам, – признается она в другом эпизоде, – редкие ночные пташки оседали в кафе, не закрывающихся до утра, последние становились тем портом, где можно бросить якорь. После двух часов ночи улица Муффетар пустеет. Для того чтобы попасть в бар на улице Кюжа, приходится возвращаться к Пантеону. Следующая остановка – Сенат, затем улица Бак, если хватит хорошего вкуса обойти стороной околоток… И на рассвете мы, следуя

82

Ibid, p. 47.

83

Ibid, p. 51.

84

Интервью. Анри Лефевр о Ситуационистском интернационале, ж-л October, 79 (Зима 1977), pp. 69–70.

85

Michèle Bernstein. Tous les cheveux du roi, Paris, 2004, p. 19.