Таня Гроттер и колодец Посейдона. Дмитрий Емец

Ну-ка подойди! – приветствовал его Соловей.

      Жикин трусливо приблизился. Девицы тащились за ним.

      – Ну что скажешь? Я вижу в твоих глазах рвение тренироваться до потери пульса, не так ли? – лукаво продолжал Соловей.

      Жорик сглотнул и незаметно попытался спрятаться за швабру. К сожалению, это оказалось технически невозможным. Пышущий здоровьем Жикин мало походил на дистрофика. Сообразив это, он вздохнул и оставил швабру в покое.

      – Э-э… Ну да. Я готов, – сказал он, тревожно косясь на Искристого и Ртутного.

      – Чудесно! – продолжал Соловей. – Я не сомневался в твоей решимости! Будь любезен, сделай двадцать мгновенных перевертонов! После перевертонов сразу переходи на виражи…

      Жикин побледнел. Перевертоны и виражи были именно теми маневрами, которые он ненавидел больше всего на свете.

      – Жорочка будет делать перевертоны! Вот это да! Можно мы посмотрим? – воодушевились девицы.

      Жикин резко повернулся и посмотрел на них с раздражением, мягко переходящим в озверение.

      – Нельзя! Сказано вам «нельзя!» Подождите меня в парке! – отчетливо сказал он.

      – Ну почему? Мы так хотим! Умоляем, ради нас! – нетерпеливо закричали девицы, бросаясь к Соловью. Они были уверены, что это он, Соловей, не позволяет им любоваться летными подвигами их кумира.

      О.Разбойник прищурился и намеренно выдержал паузу, ощущая, как Жикин обливается потом.

      – Вообще-то не положено, но… хм… шут с вами, только сидите тихо! И не забывайте считать перевертоны!

      – Ах, спасибо, спасибо, добренький дядя Соловейчик! Вы нас и не заметите! Вы такая лапочка! Можно вас поцеловать? – воодушевились девицы и стали гроздьями повисать у Соловья на шее.

      – Э! Позвольте вас перебить!.. Я не согласен! – вежливо сказал Жикин.

      Девицы продолжали шуметь и целовать Соловья.

      – Позвольте вас перебить! – повторил Жикин на тон выше.

      Теперь в его голосе определенно слышалось, что с куда большим удовольствием он перебил бы назойливых тараторок из крупнокалиберного пулемета.

      Девицы, не слушая, кинулись на трибуны, собираясь оттуда, как с насеста, любоваться Жорой. Расстроенный Жикин обреченно полез на швабру, собираясь разбиться вдребезги, однако был спасен от позора появлением Кати Лотковой и Демьяна Горьянова. Заметив, что внимание Соловья переключилось на них, Жикин торопливо взлетел и стал выписывать на швабре безобидные восьмерки, не имеющие ничего общего с мгновенным перевертоном, но зато вполне безопасные для формы его носа. Поклонницы, мало понимающие в магическом пилотаже, были довольны и этим.

      – Ах, какие перевертоны! Гроттерша делает их иначе, а все потому, что не умеет! Нам сам Жорочка сказал! – восклицали они.

      Катя Лоткова несла за ручку пылесос «Грязюкс», на ободе которого покачивалось множество амулетов и талисманов. За Лотковой угрюмо шествовал Демьян Горьянов. Вид у него был такой кислый, что трава, на которую он ступал,