Кавказцы. Зарема Ибрагимова

же. Молодец-казак щеголяет знанием татарского языка и, разгулявшись, даже со своим братом говорит по-татарски»⁵⁶. Лев Тостой во время своего пребывания на Кавказе ввел себе в правило: «Записывать все замечательное, виденное на Кавказе и продолжать вести такого рода записи в дневнике», и этого правила он придерживался долгие годы. Так,1 февраля 1852 года Лев Николаевич Толстой записал со слов своих приятелей (кунаков) Балты Исаева и Садо Мисирбиева в своем дневнике две чеченские песни, первую из них пел Балта; здесь же Толстой дал подстрочный перевод с чеченского. Это первая известная нам запись чеченского текста с подстрочным переводом⁵⁷. Запись Толстым двух горских песен представляют большой научный интерес с точки зрения первенства фольклорной записи горских образцов свадебных песен (никем еще до Толстого не записанных) и с точки зрения оригинальности записи национального текста с помощью русских букв⁵⁸. Толстой использовал народные песни для передачи психологического состояния героев в трагические минуты их жизни. «Все было тихо. Вдруг со стороны чеченцев раздались странные звуки заунывной песни…. Ай! Дай! Да-ла-лай… Чеченцы знали, что им не уйти, и, чтоб избавиться от искушения бежать, они связались ремнями, колено с коленом, приготовили ружья и запели предсмертную песню…». Так органически вплелись в ткань произведения мастера, национальный мотив и народная сила⁵⁹.

      Исаев Балта («Булта») был приятелем братьев Толстых в станице Старогладовской. Имя Балты неоднократно упоминается на страницах дневника и в переписке братьев. В июне 1852 г. Н.Н. Толстой писал брату: «Возвратясь из Кизляра, я нашел у себя кунаков: Балту и Садо. Балта был очень хорошенький. Надо было видеть, с каким веселым и одушевленным видом он рассказывал, что его команду побили: из 9 человек, которые отправились в горы, чтобы поймать какого-нибудь тавлинца, 3-х убили и 4-х ранили… сам же командир, т. е. Балта, поправился, он обыграл какого-то дурака, выиграл 100 рублей серебром, часы, седло и разные разности. так что Балта чуть ли не капиталист, собирается взять новую хозяйку, а старой хозяйке дал 15 целковых на покупку персидского ковра для кунацкой».

      Отношения с Балтой продолжались и после отъезда Толстого с Кавказа: Балта Исаев писал в Ясную Поляну – сохранилось письмо Балты Л.Н. Толстому от 23 января 1856 года⁶⁰. Письма друзей, сослуживцев, знакомых постоянно обновляли в памяти Толстого величественный образ Кавказа, воспоминания о его мужественных и благородных людях. «Ваше сиятельство Лев Николаевич, – пишет Булта Исаев через 3 года после отъезда Толстого в Крым, – поздравляю Вас с полученными чинами и орденами, которые Вы заслужили в такое короткое время. Желал бы от души когда-нибудь еще с Вами встретиться. Я в Севастополь к Вам написал 4 письма, но не знаю, получили ли Вы хоть одно…». Судя по содержанию письма, в котором упоминается и Садо, между Толстым, Садо и Бултой были непринужденные, дружественные, очень теплые отношения⁶¹.

      В своих письмах с Кавказа Л.Н. Толстой сообщал, что много читает, совершенствуя