Русское сопротивление. Война с антихристом. Олег Платонов

в русской культуре. Шевцов подробно рассказал мне, как создавался его знаменитый роман «Тля». Казалось, что время для издания было самое подходящее (1946–1948) – разгар борьбы с безродными космополитами, под которыми подразумевались евреи-сионисты. Однако даже в это время издать роман было нелегко. Иван Михайлович передавал мне ощущение тех лет:

      «Я – молодой военный журналист – был дружен с художниками студии им. Б. М. Грекова и погранвойск. Там тоже часто звучали нелицеприятные слова «формалист», «космополит», «абстракционист». Сюжеты, характеры и образы действующих лиц – искусствоведов и художников лежали на поверхности, сами просились на бумагу. Да и с фамилиями, по молодости, я не видел проблем: главных персонажей назвал Осип Давидович Гершман (искусствовед) и Лев Михайлович Барселонский (живописец). Но именно они-то и вызвали «вопрос» у директора издательства «Молодая гвардия» И. Я. Васильева: «Почему Гершман? Еврея нельзя изображать отрицательным. Еврей должен быть либо хорошим, либо отличным. Меняй фамилию на явно русскую, например, Иванов». – «А можно на русско-украинскую? – спросил я. – Иванов-Петренко, к примеру». – «Валяй. На Украине Гершманов тоже полно, – согласился Васильев. – Вот только Лев Барселонский подозрительный». – «Но он же не Шкловский, не Могилевский, не Слонимский, – успокоил я. И дальше развил: – Представь себе русского парня-художника с фамилией Мудянка. И он решил поменять ее на звучную, иностранную: Барселонский. Почему испанскую? Да просто нравились ему ее живописцы: Веласкес, Эль Греко». Васильев согласился на Барселонского. Это было в 1950 году. Книгу заблокировала цензура на целых 14 лет. В свет появилась «Тля» только в 1964 году.

      Я не ожидал такой бурной, истеричной реакции на обыкновенную книгу о художниках. А тут радиоволны «Голоса Израиля», Би-би-си и прочих «голосов» заявляют: мол, впервые в СССР издан антисемитский роман… Караул! И следом – дюжина разгромных статей почти во всех центральных газетах. Библиотекам дана негласная команда: роман читателям не выдавать. На меня был навешан ярлык «антисемита» и «фашиста». А между тем в романе нет слов ни «сионист», ни «еврей». В персонажах романа прототипы узнавали себя. Так, матерый сионист Илья Эренбург разразился гневной статьей, которую затем включил в собрание своих сочинений».

      На Ивана Михайловича обрушился шквал самой гнусной клеветы. Сионисты книгу скупали и сжигали. Во дворе московской синагоги устроили костер из 2 тыс. экз. «Тли». Зато среди читателей роман пользовался большим успехом. Шевцов стал одним из самых популярных русских писателей. Выход романа свидетельствовал о том, что и в верхних эшелонах власти есть немало людей, понимающих опасность сионистского подполья. В частности, Шевцова активно поддержал член Политбюро, первый зам. главы правительства Д. С. Полянский, за что и поплатился своей карьерой вместе с другими партийными функционерами, выразившими свои симпатии Шевцову и его роману. Главным же гонителем Шевцова был идеолог партии