Искушение государством. Человек и вертикаль власти 300 лет в России и мире. Яков Моисеевич Миркин

Человек, которого старались выбрать в цензоры самые знаменитые писатели. Государственный человек – и все же с болью в сердце. Острой болью.

      Вот его записи последних лет жизни. «Главною моей целью было соглашение интересов государственных с общественными. Успехи часто не соответствовали моим… честным и бескорыстным намерениям. Но тут уже была не моя вина… а вот разве тех тревожных и быстро сменявшихся обстоятельств, среди которых вращались люди и вещи. Я никогда не был способен сделаться ни радикалом, ни ультраконсерватором».[64] «Я, маленький, темненький человечек, утонул, как капля, в этом океане величия».[65]

      Не утонул. Истинный человек. Помним. Ценим. Думаем вместе.

      Напасть. Мисси Беневская[66]

      Что думают и чего хотят наши дети?

      Ей не удалось никого казнить. Мария Беневская, потомственная дворянка, отроду 24 лет, собирая метательный снаряд, сама подорвалась и лишилась кисти левой руки. У нее остались 3,5 пальца. Она звала себя Мисси. А иногда – Мисска. И еще – Маруся. Кузина (нет, не по крови) Бориса Савинкова, томительными летними вечерами им распропагандированная. Пришедшая в террор во имя Христа, ибо охота велась на адмирала Дубасова, подавившего восстание в Москве в декабре 1905 года. Те, кто ее вспоминал, писали: «Высокая, красивая. Ее страшно баловали. У нее была собственная карета. Внутри белая атласная» (Мария Заболоцкая, Максимилиан Волошин). Карета, правда, летняя, от родственников – в самой семье таких средств нет.

      Крестовый детский поход

      Балованное, выпестованное дитя. Благополучная семья – от военной косточки. Аркадьевка, Беневское – села в Приамурье в честь папы, генерал-губернатора. Всё нарушено – сила, традиции семьи, ее дух, ее счастливое продолжение. Всё на свете изменено – до полного конца родителей. Почему?

      «Румяная, высокая, со светлыми волосами и смеющимися голубыми глазами, она поражала своей жизнерадостностью и весельем. Но за этою беззаботною внешностью скрывалась сосредоточенная и глубоко совестливая натура. Именно ее, более чем кого-либо из нас, тревожил вопрос о моральном оправдании террора. Верующая христианка, не расстававшаяся с евангелием, она каким-то неведомым и сложным путем пришла к утверждению насилия и к необходимости личного участия в терроре. Ее взгляды были ярко окрашены ее религиозным сознанием, и ее личная жизнь, отношение к товарищам по организации носили тот же характер христианской незлобивости и деятельной любви… В нашу жизнь она внесла струю светлой радости, а для немногих – и мучительных моральных запросов. Однажды… я поставил ей обычный вопрос: – Почему вы идете в террор? Она не сразу ответила мне. Я увидел, как ее голубые глаза стали наполняться слезами. Она молча подошла к столу и открыла евангелие. – Почему я иду в террор? Вам неясно? „Иже бо аще хочет душу свою спасти, погубит ю, а иже погубит душу свою мене ради, сей спасет ю“. Она помолчала еще: – Вы понимаете, не жизнь погубит, а душу…».[67]

      «Ибо кто хочет душу

64

 Никитенко А. Дневник в трех томах. Том 3. 1826–1857. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1956. С. 186.

65

 Там же. С. 78.

66

 Очерк впервые опубликован в историческом журнале «Родина». 2019. № 10. https://rg.ru/rodina/. С благодарностью Т.М. Осиповой и К.Ю. Беневской – хранителям истории и архива семьи Беневских.

67

 Б. Савинков. Воспоминания террориста // Репринт с издания 1926 г. (Харьков, «Пролетарий»). Vermont, Benson: Chalidze Publications, 1986. С. 196.