Майя и другие. Отсутствует

ли твои манеры.

      Я постарался ответить как можно небрежнее, хотя был совершенно ошарашен:

      – Да, конечно… как-нибудь…

      Именно такого ответа она и ждала.

      Мечта осталась недостижимой. Она сохранила свою власть. Больше мы никогда не касались этой темы.

      Профессор красоты

      Марлен интересовали люди. Без всякого тщеславия скажу, что и я был ей интересен. Долгое время она настаивала, чтобы я прислал ей свою фотографию. Мне этого не хотелось. Разумеется, я стеснялся. К тому же считал это неуместным. Дитрих уже научила с непоколебимой логикой определять то, что делать “не положено”. Например, отправлять ей свое фото. Я отказывался под предлогом нефотогеничности.

      – Твоя фотография нужна мне не для того, чтобы предложить тебе главную роль. Мне надо знать, как ты выглядишь. Имею я на это право?

      Сама же она присылала свои фотографии, особенно в начале нашего знакомства. Потом, со временем, это стало случаться гораздо реже. И каждый раз, увидев среди утренней почты большой конверт, надписанный ее крупным почерком, я радовался, как ребенок в день Рождества.

      Наконец и я отправил ей свое фото. Она позвонила немедленно.

      – Мой ангел, у тебя чудесные глаза, но… – Она помолчала. – Ты правда меня любишь?

      – Конечно, я вас очень люблю.

      – Тогда повесь трубку.

      – Почему?

      – Повесь трубку и сейчас же сожги ту кошмарную рубашку, в которой ты на фото. Ты подвергаешь себя невообразимому риску, надевая на себя такие ужасные вещи.

      – Но мне нравится эта рубашка!

      – Я могу простить тебе отсутствие вкуса, но не безумие. Сожги ее немедленно!

      Рубашку я так и не сжег. Через несколько дней я выбросил ее, что почти одно и то же.

      С тех пор Дитрих начала давать мне уроки элегантности. Она стала для меня тем же, чем был Монтескье для Пруста, – “профессором красоты”. Тогда я не замечал скрытой материнской нежности в том, что она делала. Теперь, когда я об этом думаю, у меня подступают слезы к глазам.

      – Знаю, что у тебя нет денег, – сказала однажды Марлен. – Но, видишь ли, деньги не имеют ничего общего с хорошим вкусом. Ты должен носить белые, черные или голубые сорочки. И никакие другие. Найдешь их в любом универмаге. Я не заставляю тебя покупать от Ланвен!

      Так со мной разговаривали впервые в жизни. Это верно, одевался я плохо. По правде говоря, я вовсе не “одевался”. Никто не удосужился мне объяснить, что кирпично-красные брюки не идут к зеленой рубашке.

      Сегодня вся одежда в моем гардеробе подобрана со вкусом, этому меня научила Марлен. В магазине я часто беру сорочку и возвращаю ее на полку, сказав себе: “Нет, это не то. Ей бы не понравилось”.

      Впрочем, ее советам я следовал не всегда. Однажды она заявила, что Habit Rouge от Guerlain — единственная достойная внимания туалетная вода для мужчин.

      – Терпеть не могу этот запах! – возразил я.

      – Это ненормально! Тебе должен нравиться Habit Rouge!

      И