Дивная золотистая улика. Ирина Комарова

фирме ему больше не работать.

      – Но я хотел сам его уволить! Я хотел в глаза ему посмотреть, высказать… я хотел, чтобы он объяснил! Ведь должна же быть причина?

      – Если желаете, мы можем провести расследование, – любезно предложил шеф. – Сумму, в которую это обойдется, вы себе примерно представляете.

      У Воронцова вырвался короткий нервный смешок:

      – Нет, спасибо. Лучше я к нему вечером домой заеду. Поговорю.

      – Воля ваша.

      Они вежливо распрощались, и Нина повесила трубку.

      – Лучше бы он вечером на работе задержался, – укоризненно заметил Гошка. – Ему заявку на конкурс надо составлять, а не сказки на ночь слушать.

      – А мне тоже интересно, как Павел Петрович объяснит, зачем он это делал, – призналась я.

      – Риточка, сердце мое, неужели и так непонятно? – всплеснул руками Гоша. – Ради денег, конечно. Деньги человеку понадобились.

      – Зачем?

      – Ой, а вот тут мильен сто тысяч версий. Тебе какая больше нравится: мелодраматическая, романтическая, трагическая? Операция больному ребенку, выкуп молодой жены, похищенной бандитами, все имущество сгорело на пожаре, на бутылку водки не хватает! Одним словом, – он состроил придурковато-скорбную физиономию, вытянул вперед правую руку, сложив ладонь ковшиком и заголосил: – Сами мы не местные, погорельцы-инвалиды, поможи-и-ите, люди добри-и-ие!

      – А может, действительно, стоит поинтересоваться? – негромко, словно советуясь, сам с собой, заговорил шеф. – Не тем, разумеется, зачем Панкратову деньги были нужны – деньги всем нужны и желательно побольше. А вот как они с Углянцевым нашли друг друга? Бухгалтер что, он теперь отработанный материал, а с Углянцевым мы, судя по его методам работы, вполне можем еще не раз встретиться. Так почему бы не выяснить заранее его возможности? Гоша, ты ведь свободен сейчас? Займись этим делом.

      – А мне? – встрепенулась я. – Мне тоже заняться делом?

      – Разве ты по Воронцову отчет сдала? – простодушно удивился «наше все». – Нина мне не докладывала.

      Правильно, не докладывала. Потому что я не только никакого отчета не сдавала, но еще и не начинала писать. Даже план в голове не прикинула. А когда, спрашивается? Трех часов не прошло, как мы вернулись с фотографиями. И кому он нужен, тот отчет? Воронцов о нем, по крайней мере, не заикнулся. Нет, мне совсем не хотелось писаниной заниматься – бумажной работы я еще в школе наелась.

      Я попыталась предложить другой вариант:

      – Пусть Гоша отчет напишет, а я делом займусь.

      Шеф неодобрительно покачал головой, а Гоша заржал:

      – Нет уж, младшенькая, такая рокировочка у тебя не получится. Пряников ты пока не заслужила.

      Жизнерадостный человек мой напарник. Вот только его смех меня в последнее время раздражать стал. И почему, интересно?

      На следующий день растерянный Воронцов явился в офис к началу рабочего дня.

      – Павел Петрович погиб, – огорошил он нас