Небесное пламя. Персидский мальчик. Погребальные игры (сборник). Мэри Рено

отвлекло его. Впервые за все время мальчик поднял голову.

      Завитые локоны, распустившиеся еще до того, как он запустил в них руку, превратились в спутанную копну, дыбом поднимающуюся надо лбом. Серые глаза были широко открыты. Мальчик едва заметно улыбался.

      – Рассматривая вопрос широко… вопрос широко… рассма…

      Голос Демосфена пресекся, рот открылся и закрылся, слышно было только дыхание. Все навострили уши. Эсхин, приподнявшись, похлопал его по спине. Мальчик смотрел прямо на Демосфена – понимающе, ничего не упуская, ожидая продолжения. От его лица исходило чистое холодное сияние.

      – Рассматривая вопрос широко… Я… Я…

      Царь Филипп, пораженный и сбитый с толку, уловил только то, что ему предоставляется случай проявить великодушие:

      – Мой гость, не торопитесь. Не надо беспокоиться, через пару минут дыхание к вам вернется.

      Мальчик чуть наклонил голову к левому плечу; Демосфен вспомнил его позу. Серые глаза, широко открытые, оценивали его позор и страх.

      – Попробуйте обдумать все постепенно, – добродушно сказал Филипп. – Вернитесь к началу. Нет нужды смущаться, как делают это актеры в театре, забывшие свою роль. Уверяю вас, мы можем подождать.

      Что за игра кошки с мышью? Немыслимо, чтобы мальчик не рассказал всего отцу. В ушах звучали слова: «Обещаю, ты умрешь».

      Шепот пробежал среди послов; речь Демосфена содержала важные моменты, еще не затронутые. Ключевые места, если бы только он мог их припомнить…

      Охваченный мрачной паникой, Демосфен последовал совету царя, пытаясь вернуться мыслями к вступлению. Губы мальчика слабо, беззвучно, насмешливо дрогнули. Голова Демосфена стала пустой, как высушенная тыква. Он выговорил: «Простите» – и сел.

      – В таком случае, благородные афиняне… – заключил Филипп и подал знак распорядителю. – Когда вы отдохнете и подкрепитесь, я дам вам ответ.

      За дверью Антипатр и Парменион принялись обсуждать, как выглядели бы послы в кавалерийском строю. Филипп, направляясь к библиотеке, где он оставил свою уже написанную речь (в ней были допущены пробелы на случай необходимых дополнений после речей послов), почувствовал на себе взгляд сына. Он кивнул; мальчик прошел за ним в сад, где, в умиротворяющей тишине, они остались одни среди деревьев.

      – Можешь отлить, – сказал Филипп.

      – Я ничего не пил. Как ты советовал мне когда-то.

      – Да? Ну, как тебе Демосфен? – спросил Филипп.

      – Ты был прав, отец, – ответил Александр. – Он трус.

      Филипп опустил полу хитона и оглянулся; что-то в голосе сына заинтересовало его.

      – Что с ним случилось? Ты знаешь?

      – Этот актер, который выступал перед ним, – ответил Александр. – Он украл его речь.

      – Как ты узнал?

      – Я слышал, как Демосфен репетировал в саду. Он говорил со мной.

      – Демосфен? О чем?

      – Он подумал,