Скрытая угроза. Ошибки прошлого. Рина Рид

тумбочке. И хотя на снимке этого не видно, но я отлично помнила: в ту минуту ладонь Джера лежала на моей талии, и кожа под его рукой покрылась мурашками. Казалось, я до сих пор ощущала их, стоя в своей комнате где-то на двадцать третьей улице в неприветливом Нью-Йорке, в котором все будто бы ополчились против меня.

      Мы с ними сделали это фото за несколько недель до моего отъезда и всего за день до того, как она покинула нас. Когда мама ещё была со мной…

      Я знала, что на полке, под стопкой тяжеленных книг, лежит самая ценная фотография. Та, что была мне дороже других. Её я забрала из лаборатории, где всю жизнь моя мама пыталась избавить людей от тяжёлых заболеваний. Там, где она упустила момент и заболела сама. Это была жестокая насмешка судьбы.

      Мистер Смит позвонил мне спустя пару дней после начала нашего карантина. Он едва мог говорить, казалось, что он и вовсе был пьян. Я бы не удивилась: в обществе моей матери он провёл всю свою взрослую жизнь. Он пришёл к ней желторотым птенцом, который закончил университет только стараниями своей властной матери. Но, едва увидев Бриджит Эванс в деле, он тут же воспылал любовью к биохимии и стал с невероятным рвением учиться всему, что она только могла ему дать. Он следовал за ней по пятам, был с нами на семейных пикниках и учил меня правильно обращаться с микроскопом, пока мама занималась очередным исследованием, которое доверяли исключительно ей. Мне всегда казалось, что он испытывает к ней самые разные чувства: не только уважение и преданность, но также любовь. Иначе чем объяснить его странный звонок после её смерти?

      – Это, ик, моя… вина, – сказал он мне в тот вечер.

      Хотелось бы мне обвинять в этом его. Но правда была в другом – не было виноватых. Продолжительная болезнь унесла её жизнь, и если она сама была не в силах спасти себя, то никто другой точно не смог бы. Так я и сказала мистеру Смиту, едва сдерживая слёзы. Больше он об этом не упоминал. Только попросил заехать в научный центр и забрать оттуда её вещи. Отец заходить в лабораторию отказался: ему вообще было тяжело вспоминать о ней. Оставалось только надеяться, что хотя бы он не станет прикладываться к бутылке.

      Фотография, которую я забрала из лаборатории, была сделана в мой седьмой день рождения. Тогда мы всей семьей поехали на выходные в Международный музей шпионажа в Вашингтоне и там сделали снимок на фоне машины Джеймса Бонда. Помню, после той поездки я сильно боялась людей с чёрными зонтиками: никогда не знаешь, что скрывается за безобидной конструкцией. А мама тогда сказала…

      В глазах вдруг защипало. Я так и не решилась поставить эту фотографию рядом с той, на которой задорно улыбались мои друзья. Когда мы встретились, Стефани сказала: «Тебе нужно время». На самом деле, время нужно было моей маме. Она бы придумала, как спасти себя… Она бы смогла!

      Я вновь запихнула фотографию под тяжёлые книги и взглянула на часы рядом с ними. Десять минут назад я должна была выйти из дома! А я всё ещё стояла