Общественное мнение. Уолтер Липпман

еще не сдался. «Пришлось их просить через пресс-бюро не упоминать тему окружения»[21]*.

      Редактор французских сводок рассказывает, что на фоне затянувшегося сражения они с коллегами задались целью подавить дух упорных немцев, регулярно сообщая, что те несут ужасные потери. В то время (а фактически до конца 1917 года) среди союзников принято было считать, что войну можно выиграть измором, и все решат «боевые потери». В активную захватническую войну никто не верил. Все вокруг твердили, что ни стратегия, ни дипломатия не имеют значения. Вопрос был в количестве убитых немцев. И рядовые граждане в эту догму более или менее верили, хотя, при столкновении со впечатляющими успехами Германии, им приходилось постоянно о ней напоминать.

      «Почти дня не проходило, чтобы в сводках… не приписали немцам (под видом расплаты) тяжелые потери, чрезвычайно тяжелые, и не рассказали о кровавых жертвах, кучах трупов, массовых убийствах. По радио постоянно передавали статистику бюро военной разведки в Вердене, начальник которого, майор Куанте, изобрел метод подсчета немецких потерь, дававший поразительные результаты. Каждые две недели цифры увеличивались тысяч на сто. Заявлялось общее количество в 300 000, 400 000, 500 000 убитых и раненных, потом цифры делились на ежедневные, еженедельные, ежемесячные потери и, повторяясь на всевозможные лады, производили великолепный эффект. Наши формулировки почти не менялись: „по данным военнопленных, немцы в ходе наступления понесли существенные потери“… „доказано, что потери“… „истощенный потерями враг не смог возобновить наступление“… Некоторые формулировки, от которых позже отказались из-за частого использования, встречались ежедневно: „под нашим артиллерийским и пулеметным огнем“… „уничтожили артиллерийским и пулеметным огнем“… Все это производило впечатление на нейтральные стороны, да и на саму Германию, и помогло создать некий кровавый фон, несмотря на опровержения со стороны немецкого радио „Науэн“, которое тщетно пыталось разрушить дурной эффект от такого бесконечного рефрена»[22].

      Основные мысли французского командования, которые оно хотело публично закрепить такими заявлениями, сформулировали в качестве методического указания для цензоров следующим образом:

      «В наступательную операцию вовлечены регулярные силы противника, численность которых сокращается. Нам известно, что призывники 1916 года уже находятся на фронте. Остаются уже призванные в 1917 году и ресурсы третьей очереди (мужчины старше 45 лет и выздоравливающие). Через пару недель истощенная немецкая армия окажется перед лицом всех сил коалиции (десять миллионов против семи)»[23].

      По словам де Пьерфе, французское командование и само в это поверило. «В силу необычайного помутнения рассудка боевые потери и истощение наблюдались только у противника, наши силы словно были этому неподвластны. Такую точку зрения разделял генерал Нивель. Результат мы увидели в 1917 году».

      Мы выучили, что это называется пропагандой.

21

Pierrefeu J. de. Указ. соч., С. 134–135.

22

Указ. соч., С. 138–139.

23

Указ. соч., С. 147.