Свадьба Кречинского (сборник). Александр Сухово-Кобылин

о какой. Будто не знаете! ну балик, что ли… вот как намедни было.

      Муромский. Да ведь вы мне говорили, что вот последняя будет, уж больше не будет.

      Атуева. Нельзя, Петр Константиныч, совсем нельзя: приличия, свет того требуют.

      Муромский. Хорош ваш сахар – свет требует!.. Да, как же, провались он в преисподнюю… требует!.. у кого? у меня, что ли, требует?.. Полно вам, сударыня, егозить! Что вы это как умом рехнулись?

      Атуева. Я умом рехнулась?..

      Муромский. Да! Вытащили меня в Москву, пошли затеи, балы да балы, денежная трата всякая, знакомство… суетня, стукотня!.. Дом мой поставили вверх дном; моего казачка Петрушку – мальчик хороший был – сорокой одели. Вот этого дурака Тишку, башмачника, произвели в швейцары, надели на него епанчу какую-то; вот (указывает на колокольчик) колоколов навесили, звон такой идет по всему дому!..

      Атуева. Разумеется, звон. Я вам говорю, сударь: у всех людей так…

      Муромский. Матушка! ведь у людей дури много – всего не переймете!.. Ну что вы тут наставили! (показывает на вазу с карточками) какую кружку? какое благо собираете?

      Атуева. Это?.. Визитные карточки.

      Муромский (покачав головою). Поголовный список тараторок, болтунов…

      Атуева. Визитные-то карточки?

      Муромский. Праздношатаек, подбродяг всесветных, людей, которые, как бухарцы какие, слоняются день-деньской из дому в дом и таскают сор всякий, да не на сапогах, а на языке.

      Атуева. Это светские люди?

      Муромский. Да!

      Атуева. Ха, ха, ха! и смех и горе!..

      Муромский. Нет! горе.

      Атуева. Ну что вы, Петр Константиныч, судите да рядите: ведь вы свету не знаете?

      Муромский. И знать его не хочу!

      Атуева. Ведь вы век целый торчали у себя в Стрешневе.

      Муромский. Торчал, сударыня, торчал. Не вам жаловаться; на мое торчанье балики-то даете.

      Атуева. Это, сударь, ваш долг.

      Муромский. Балы-то давать?

      Атуева. Ваша обязанность.

      Муромский. Балы-то давать?!!

      Атуева. У вас дочь невеста!

      Муромский. Сзывать людей. (Машет руками .) Сюда! Сюда!.. И они же, благодетели, наедут, объедят, обопьют да нас же на смех подымут!..

      Атуева. Так с мужиками толковать лучше?

      Муромский. Лучше. Когда с мужиком толкуешь, так или мне польза, или ему, а иное дело – обоим. А от вашего звону кому польза?

      Атуева. Нельзя же все для пользы жить.

      Муромский. Нельзя?.. Надо!

      Атуева. Мы не нищие.

      Муромский. Так будем нищие… (Махнув рукой .) Да что с вами говорить!

      Атуева. А вам бы вот забиться в захолустье да там и гнить в болоте с какими-нибудь чудаками!

      Муромский. Э, матушка! такие же чудаки, как и мы.

      Атуева. Ну уж я не знаю. Понатерпелась я от них муки на прошедшем нашем бале! Ваша Степанида Петровна такой чепец себе взбрякала… сама-то толстая, сидит на диване, что на самую ведь средину забилась. Как взгляну, так мне сердце-то и щемит, так и щемит!..

      Муромский. Что ж? она прилично была одета; она женщина хорошая.

      Атуева. Да что в том, сударь, что хорошая? Об этом не спрашивают… Прилично!.. Да о ней всякий спрашивал,