Корень зла среди трав. Татьяна Степанова

и пошли следом за ним.

      Кантемирова встретила их в комнате, похожей на уютный викторианский женский салон для чаепитий – именно так, на взгляд Макара, дизайнер декорировал помещение. Обои в стиле Уильяма Морриса, плетеные кресла с ситцевыми подушками, столик, окно в пол, выходящее в сад. Декор разительно отличался от восточного убранства холла. На комоде стояли фотографии в рамках. Именно здесь, в комнате, пытались воссоздать прежний антураж академической старой дачи. Сохранились кое-какие винтажные вещи из прошлого ученой семьи – зеленая сталинская лампа на мраморной подставке и гравюра с видом на старое здание МГУ на Моховой.

      Макар и Клавдий Мамонтов вблизи гораздо лучше разглядели Искру Кантемирову – ровесницу шестидесятичетырехлетней Натальи Гулькиной. Несмотря на явные следы многочисленных пластических операций, ухоженная и холеная Кантемирова смотрелась определенно на свой возраст. Наверное, из-за лишнего веса. Свои крашеные темные волосы она на восточный манер собирала в пышный тугой пучок на затылке. Черноглазая, с родинкой на щеке, полная и одновременно очень изящная с виду. Клавдий Мамонтов поразился изысканной плавности ее движений. А Макар разглядел в ее ушах крупные изумрудные серьги в три карата. Изумруд в оправе из золота – кольцо в пару к серьгам украшало ее левую руку.

      – Искра Владимировна, я оставлю вас, – сказала Тамара.

      – Отдохни. Комната твоя наверху. Ждет тебя, – ответила Кантемирова и обратилась к Макару и Клавдию: – Извините за задержку. Мы с Тамариком расчувствовались… Я никак успокоиться не могу после звонка Веры сегодня утром… Наташа, бедная… Это ведь вы ее нашли? Расскажете мне, как все произошло?

      – Да, я ее нашел вместе с дачными соседями на пешеходной тропе недалеко от дома, – ответил Макар.

      Тамара вышла и прикрыла за собой дверь. Щеглов тоже ушел. Они остались втроем.

      Макар сначала очень коротко, без деталей рассказал, по какой причине отправился к Гулькиной, не застал ее дома и вместе с соседями отправился искать ее на речке, чтобы не ждать попусту. Клавдий Мамонтов наблюдал за Кантемировой – Искра Владимировна слушала с напряженным трагическим любопытством.

      – Во сколько утром вы приезжали к Наталье Эдуардовне? – спросил он, когда Макар завершил свою речь. Он посчитал решение товарища не распространяться о деталях с места убийства вполне разумным в создавшейся ситуации.

      – В одиннадцать по пути в Москву, пробыла у нее где-то час, – ответила Кантемирова.

      – Возник повод навестить подругу? Она звонила вам накануне? – продолжал Клавдий, вспомнив номера и звонки в мобильном Гулькиной.

      – Мы созванивались. Но не договаривались о встрече. Мы порой часами болтали по телефону. А повод какой… черная тоска моя, – Искра Кантемирова глянула на них своим темным взором из-под опухших век (усилия пластического хирурга пошли прахом. Отчего? От слез? От переживаний?). – Встала утром рано, глянула в окно… Сил нет… Солнце проклятое светит, сулит жару… Бродила неприкаянно