Корень зла среди трав. Татьяна Степанова

с обвисшим животом, увесистыми грудями и биркой на ноге. Труп привезли в прозекторскую из холодильника хранилища. Клавдий понял, что перед ними почтальон Суркова, до сих пор не преданная земле.

      Полковник Гущин и Макар направились к столу. Клавдий остался у двери. Гущин смотрел не на вскрытый труп, а на столик, где лежали две веревки с бирками. Вещдоки и орудия убийства.

      – Какова причина смерти? – тихо спросил он.

      – Механическая асфиксия, классический случай. – Сиваков глянул на него и затем указал на труп почтальона Сурковой: – Аналогично и у жертвы номер один.

      – А рана на голове у Гулькиной? – уточнил полковник Гущин.

      – Не рана, крупная шишка. Признаков черепно-мозговой травмы практически нет. Ее просто сначала оглушили сзади тяжелым тупым предметом. И она упала.

      Клавдий Мамонтов вспомнил, как Гущин конфликтовал в Сарафанове с местным судмедэкспертом. Выходит, тот оказался прав?

      – Оглушили ее же палкой для скандинавской ходьбы? – продолжал спрашивать полковник Гущин очень настойчиво.

      – Их сюда мне доставили. Какая там палка, – Сиваков хмыкнул. – Палка легкая. А Гулькину чем-то увесистым ударили. Только били плашмя. Удар сразу сбил ее с ног. А затем ей, лежащей на земле, захлестнули горло веревкой. На один конец убийца наступил ногой, за второй тянул. Задушил быстро. Она даже кричать не могла, звать на помощь.

      – Я так и думал, – согласился полковник Гущин. – Поэтому один конец веревки в земле испачкан. А что с первой жертвой? Ее тоже оглушили?

      – Нет. На нее напали сзади, используя веревку как удавку. На ее удушение убийца потратил гораздо больше физических усилий, чем с Гулькиной. Видимо, учел это при планировании следующего эпизода. Они учатся, Федя… совершенствуют свои навыки… Он прихватил с собой дубинку в Сарафаново и душил уже беспомощную оглушенную жертву. Не входя с ней в плотный контакт.

      – По почтальону Сурковой готовы все экспертизы? Полтора месяца ведь уже прошло, – полковник Гущин обошел кругом стол с трупом жертвы номер один.

      – Я ознакомился, сделал тебе копию. Почитаешь потом. Нападение произошло во время дождя. Нет ничего для нас полезного – ни частиц, ни ДНК, все смыто.

      – Но вторую он трогал, прикасался к ней, – заявил полковник Гущин. – Нажал ладонью на грудь и обвел контур красным маркером, пометил ее. Что с экспертизой?

      – Сразу проверили на образцы ДНК, ничего. – Сиваков вздохнул. – В перчатках он ее касался. А ты думал что? Он ее голой ладошкой погладил по груди и нарисовал свою фигню? Нет, Федя, не жди от душителя подарков и ошибок.

      Нарисовал… Клавдий Мамонтов снова вспомнил о покойном муже Гулькиной – художнике Авессоломове. И о ее сыне Кирюше. В их семье рисовали… Линялое граффити на заборе дачи, оставленное Юрием Авессоломовым, словно маркер, знак, чтобы дом легче было найти…

      – А что с субстанцией внутри контура? Готово исследование? – осведомился Гущин.

      – Нет