Тайна трех. Элла Чак

сносит голову. У Макса нет тормозов, не может остановиться. Ни со скоростью за рулем, ни с девушками, ни с безумными идеями. Держись от него подальше, Кира. А лучше…

      – Уезжай? Это ты собирался сказать?

      – Да, лучше уезжай.

      – Ни за что. То, что я здесь, – не твоя проблема!

      Его тонкий рот дернулся то ли в улыбке, то ли в спазме. Все в этом доме улыбались через силу или через боль. Костя приближался ко мне, продолжая говорить, пока я отступала назад.

      Его голос звучал приглушенно.

      – Вот это, – кивнул он на дверь с уравнением, – твоя проблема.

      – Плевать мне на эти закарючки. Я тут при чем?

      – В этом доме, в этой семье все при чем-то.

      По лестнице кто-то поднимался, и Костя быстро прижал руку к панели, датчики замигали зеленым, раздался короткий перезвон, он схватил меня за локоть, и мы ввалились в комнату Аллы. Переглянувшись, синхронно ринулись под огромную кровать, когда сигналы открытия двери проиграли еще раз.

      Я даже не успела нормально все вокруг разглядеть. Увидела только сотни стеллажей и полочек, поделенных на тысячи квадратов, внутри которых хранились пузырьки, коробочки, колбы и мензурки.

      Рядом с моим ухом дышал Костя, прижимая палец к губам, пока тонкие шпильки каблуков прошли мимо нас, огороженных тяжелым свисающим покрывалом. Потом стук на мгновение притих и снова повторился тем же путем в обратную сторону.

      Дверь захлопнулась.

      – Это Яна, – зашептала я, толкнув его в плечо, – они были здесь с Аллой, когда у Максима случился приступ.

      Зажегся фонарик мобильника. Костя лежал на спине и хмурился.

      – Нужно выбираться, – зашевелилась я. – Будет странно, если мы вдвоем вылезем из-под кровати твоей невесты.

      – Подожди, – остановил он меня, но я аккуратно выкрутила руку.

      – Слушай, я не могу уехать, пойми, Костя. В школе – ад, дома не лучше, – понесло меня на исповедь, наверное, в храме ладаном надышалась. – Мама болеет. Она жарит аквариумных рыбок, болтает с енотами, носится по городу с тяпкой и кустом герани, режет мои фотки зигзагом, а у меня на ноге шесть пальцев.

      – Что?..

      – Твое «что» сейчас про что? Про маму, палец или рыбок?

      – Про все. И про палец. У тебя шесть? На ноге?

      – Ага… Это после ужина радиоактивными кроликами.

      – Хорошо, что не рыбками.

      – Их только мама ела. Ее потом пронесло шестьдесят раз. Но обошлось. С кустом герани она ловко прыгала спустя пару дней, и отец меня отправил сюда. Закончить выпускной класс, определиться с универом. А еще конкурс «Сверх». Я могу с номером на коньках выступить. Я хоккеем занималась и гимнастикой. Десять миллионов и вуз… настоящая мечта. Поэтому я не уеду. Здесь ответы, Костя. К прошлому. И шанс на будущее. Дверь на свободу!

      – Ты не в клетке, Кира. Дверь все еще открыта.

      – Никто не запрет моего журавля, Костя, не переживай. Не зря же я Журавлева.

      Костя чуть не шарахнулся головой об остов кровати, слишком быстро пытаясь повернуться ко мне.

      – Ты Журавлева и у тебя шесть пальцев на ноге?

      – А