Ученик лоцмана. Борис Батыршин

он оказался на острове, да ещё в столь плачевном состоянии, натыкались на невнятное бормотание, сводившиеся к повторяемому каждый раз вопросу: «Вы можете забрать меня отсюда, капитан?» Капитаном он упорно именовал меня, и это тоже было непривычно, отдавая приключенческим романом в стиле Жюля Верна или Джека Лондона, но уж никак не беломорской действительностью 1993-го года. Имя своё назвать он тоже не удосужился – всякий раз, когда я спрашивал, он словно бы не слышал, перескакивал на что-нибудь другое.

      …Странно? Ещё как!..

      Но все эти странности мало что меняли. Ясно было, что незнакомец, кем бы он ни был, попал в беду, может, даже потерпел кораблекрушение – в стороне, возле береговых валунов, я заметил измочаленный остов небольшой шлюпки. Что там случилось у него с головой, какие трансформации претерпела психика (всё остальное на первый взгляд у него было в порядке) – это не мне разбираться. А пока – не мог же я бросить этого бедолагу на острове, одного и, скорее всего, без припасов? Поэтому я бросил бесполезные расспросы, сообщив, что раз уж так получилось, то заберу его с собой, на Костьян. Это недалеко, объяснил я, за пару часов дойдём; на острове люди, есть врач, он вас осмотрит, а там посмотрим.

      Насчёт врача – это громко сказано; Лёшкина жена Катя до поступления на биофак выучилась на фельдшера и даже несколько лет работала в «Скорой помощи», и успешно закрывала потребности нашего коллектива по части походнополевой медицины. Пусть отсмотрит моего найдёныша, решил я, а там и в самом деле, видно будет…

      Я сделал приглашающий жест, указывая на надувнушку – и тут незнакомец снова меня удивил. Он повернулся к кустам, резко свистнул, и на зов оттуда выскочила собака. Она была похожа на западно-сибирскую лайку – неболыпенькая, белая с серо-дымчатым чепраком, стоячими ушками и хвостом, загнутым в колечко. Коротко тявкнув в ответ, собачонка без церемоний запрыгнула в лодку и уселась между банками. На меня она внимания не обратила – один раз только глянула и сразу перевела преданный взгляд на хозяина.

      Я недоумённо поднял брови, рассчитывая на объяснения, но их не последовало. Ну… не бросать же собачендру одну на острове? На такую жестокость я способен не был – а потому мы вдвоём взялись за пропущенный вдоль бортов шнур, сдёрнули надувнушку с песка (собака при этом ещё раз тявкнула и улеглась на дно лодки, положив морду на подобранные лапы), забрались сами. При этом незнакомцу пришлось полу своего брезентового плаща, и я увидел на ремне поясе что-то вроде поясной кожаной сумки – тонкой работы, украшенной тиснёным узором и снабжённой позеленевшими от морской воды медными застёжками и такими же медными ободками по кромкам. Крышка её украшала накладная чеканная фигура, тоже медная; в изображении я, приглядевшись, узнал стилизованный силуэт кальмара с хвостом, похожим на зазубренный наконечник копья и, раскинутыми в стороны усаженными присосками щупальца. Форму сумочка имела полукруглую, размер позволял вместить парочку не слишком толстых книг обычного