Долгое дело. Станислав Родионов

дверь ровно на столько, чтобы в щель пролез громадный парик, который на маленькой головке выглядел кавказской папахой.

      – Максим Николаевич, вас к телефону.

      – Жена?

      – Нет. Но женщина.

      Он махнул авторучкой:

      – Скажите, что занят. У меня через час лекция.

      Верочка с готовностью пропала. Иванцов склонился к бумаге – тезисы пошли легко: «Мы умеем беречь время, деньги, электроэнергию, ботинки… Мы даже умеем беречь сердце, печень, желудок… Но мы не умеем беречь нервы! Примеры».

      Дверь опять приоткрылась. Теперь кудлатая папаха-парик втянула и худенькую фигурку.

      – Максим Николаевич, она говорит, что вы ждете ее звонка.

      – Жду? Не помню…

      Иванцов чуть помедлил, оказавшись меж двух желаний: записать новый тезис или сразу пойти к телефону. И все-таки поднялся. Возможно, кого-нибудь и просил позвонить…

      Взяв трубку, он хотел сказать «Алло!» или «Да!», но ничего не сказал, удивившись тяжелому и торопливому дыханию на том конце провода. Так мог дышать только мужчина. Или женщина, пробежавшая дистанцию.

      – Что же вы молчите? – спросила трубка все-таки женским, низким и сочным голосом, каким в опере поют мамаши, няни и бабушки.

      – Я слушаю вас, – недовольно ответил Иванцов, словно его поймали за подслушиванием.

      – Максим Николаевич Иванцов?

      – Да. А вы кто?

      – Это неважно.

      – То есть как неважно? – удивился он.

      – Вы меня не знаете. Я живу рядом с вашим домом.

      – И все-таки вам лучше назваться.

      – Максим Николаевич, время дорого, а мы разводим антимонии…

      – Чего вы от меня хотите? – перебил Иванцов.

      – Сделать сообщение…

      – Чтобы сделать научное сообщение, уважаемая незнакомка… – опять перебил он, но и его тут же перебили:

      – Сообщение ненаучное, Максим Николаевич.

      – А какое же?

      – Анонимное. Только что в вашу квартиру вошел мужчина.

      – Вор, что ли?

      – Он вошел вместе с вашей женой Людмилой.

      Иванцов замолчал. Начиная разговор с незнакомкой, он подсознательно допускал, кем она могла быть: референтом из головного института, соискательницей, матерью студента, забытой сокурсницей, в конце концов, знакомой, которая решила его разыграть. А этой женщины не допускало даже подсознание.

      – Мало ли у жены знакомых, – невнятно предположил он.

      – Знакомый в чине капитана. Кстати, она с ним встречалась и на прошлой неделе.

      Среди военных ни друзей, ни родственников у них не было.

      – А зачем вы это мне сообщаете? – наконец нашелся Иванцов; он решил, что все-таки нашелся.

      – А кому же сообщать? Не в милицию же.

      Она усмехнулась: Иванцов это понял по особому, какому-то булькающему тембру, словно ее голос пропустили сквозь воду.

      – Это не ваше дело! – сказал он решительно, зная, что ему надо бы положить трубку или обругать ее; нет, лучше пристыдить; нет, все-таки лучше бросить трубку