Лихолетье. Сергей Мухин

в закупах, боярин. Почитай, с Петрова поста все семейство его обельные холопы.

      Кряж одобрительно ухмыльнулся:

      – Ладно, дело делаешь.

      Отстранившись от тиуна, начинающий хмелеть боярин подозвал меченошу:

      – Пойдешь до веси. Приведешь холопа Онуфрия дочь. Мол, честь ему великая. Князю за столом прислуживать будет. Понял ли?

      Кряж толкнул меченошу в грудь. Тот тоже успел поднабраться боярских медов.

      – Исполню все, боярин.

      – Сщас же ступай. А Влас тебе дорогу обскажет.

      Тимофея тоже стало клонить ко сну. Княжич Владимир давно дремал, оперевшись рукой на стол. Да и прочие поутихли. Лишь кое-кто пытался еще побалагурить да попользоваться боярским медом.

      Меченоша вернулся ни с чем. На его протрезвевшем лице отпечаталась кровоточащая ссадина. Кряж долго смотрел на него.

      – Ну?

      – Не прогневайся, боярин. Не смог привезть. Горяча больно девка. Коромыслом отбилась. И…

      Меченоша замолчал, но Тимофей все так же не сводил с него взгляда.

      – Ну?..

      – И убегла огородами. К лесу. Не прогневайся.

      Кряж отыскал очами Власа, услужливо стоявшего неподалеку:

      – Больно холопы у тебя вольные.

      Влас побледнел:

      – Уймем, боярин-батюшка. Уймем. Уж я и проучу ужо.

      Влас еще долго причитал. Несмотря на то, что Тимофей отвернулся и потянулся к налитому до краев кубку.

      – Выучим, батюшка. Всех выучим.

      Но тот уже не слушал его, отыскивая очами приглянувшуюся ему холопку с ендовой[40].

      Дорога к дому

      Лето все радовало теплом. Даже птицы, утомленные зноем, не были слышны на лесной дороге. Несколько всадников, изрядно уставших в пути, наконец-то выбрались на берег полноводной речки. Оставив приграничье другим стражам, боярин Евпатий возвращался в родовое имение. Каждый думал о своем. Угрюмый и задумчивый вид боярина отбивал охоту балагурить у спутников. Ехали молча.

      Не с легким сердцем возвращался боярин Коловрат в родные места. За искренность свою попал в опалу. Не понял его рязанский князь, не услышал. Только от себя отдалил.

      Кони, почуяв воду, забеспокоились. И пуще всех молодой жеребец Андрейки. От неожиданности тот чуть не выругался, но, спохватившись, крепче взял коня уздой: «Спаси бог боярин услышит… Да и остальные немногим лучше». Не годилось молодому вою так язык распускать.

      Могучий всадник на высокорослом жеребце махнул рукой, разрешая спешиться. Это и был боярин. Хмурый, ничем не выделявшийся среди своих спутников. Поросший кустарником берег позволял подобраться к воде только в одном месте. Когда первые всадники спустились к воде, Андрейкин жеребец все еще тряс головой, стремясь ухватить зубами хозяина. Дошла очередь и до остальных. Заведенный порядок требовал быть осторожным на водопое. Лихие людишки нет-нет да и пошаливали на дорогах. В здешних глухих местах об этом пока не слыхивали, однако береженого Бог бережет. Ехали без броней, но при оружии. Дорога неблизкая. Больше дня пути от Рязани. Но сухая летняя

40

Ендова – глиняный сосуд с узким горлом.