Дома не моего детства. Игорь Гуревич

обиделся Колька. – «Ну, не похоже на других». – «А Ривка – что, похоже?» – «Ты совсем дурак, Колька? – возмутился Буська. – Пока нашу улицу до конца пройдёшь, десять тётенек и девчонок с таким именем встретишь. А Владлен сколько?» – «Тут ты прав, конечно, – согласился Колька. – Одна она у меня такая. Говорила, что её в честь Ленина назвали. Владимир Ленин – Владлена». Другой бы кто поверил, но Буську на такой глупости не проведёшь: он не только драться умел, но и учился хорошо, особенно по арифметике, в отличие от Кольки. – «Чё ты брешешь? Ленин – он когда стал вождём? В 1917 году. А мамке твоей сколько лет?» – «Ну, тридцать». – «Вот. Отними от сегодняшнего, что выходит?» – «Что?» – «Одна тысяча девятьсот четвёртый, вот что! Так что какой тут Ленин?» Тут Колька вскипел, чуть не задохнулся: «Ты что же, думаешь, Ленин младенцем, что ли, революцию делал?! Ты ж про его биографию учил в школе. Он же эту революцию сколько лет готовил! А мои дед с бабкой, может, его… этими… как их… его собратниками были». Буська посмотрел на Кольку как на чумного, и рукой махнул: что с дурня возьмёшь? Хорошо, Владлена ту их беседу не слышала, а родители её, Колькины бабка и дед, ещё в Гражданскую погибли: по случайности попали под перекрёстный огонь то ли красных с белыми, то ли зелёных с такими же серо-буро-малиновыми. Так что некому было ни подтвердить, ни опровергнуть Колькины слова. Да и в конце концов, какая разница пацанам, с какого перепугу их мам так назвали – кого Владленой, а кого Ривкой? Мама она и есть мама. А для Кольки вдвойне, потому как, кроме мамы, у него никого не было.

      – Так как братишку назвали? – повторил свой вопрос Колька.

      – Ну чего ты пристал, – отмахнулся Буська. – Он только вчера родился.

      – Ты чё, не знаешь, как брата зовут? Вот если бы у меня брат родился…

      – Вот заладил: «у меня, у меня»! Сейчас у мамы спрошу. Только дождусь, когда этот крикун замолкнет.

      Между тем младенец притих и стал насупленно оглядывать соседей и родственников, пришедших на смотрины. Впрочем, кого он там мог рассмотреть, двух дней от роду? Нахмурил брови и сопел. Главное, что молчал.

      – Ух! Слава богу, притих, – невольно выдохнула Владлена, тоже заглянувшая к Гуревичам по-соседски посмотреть на нового жителя Земли.

      Что ни говори, не такое уж частое это событие в их трёхэтажном доме. Это он когда-то был доходным домом, и селились в нём исключительно богатеи-эксплуататоры, а сейчас живут нормальные советские люди – порядочные и простые. Вот она, например, Владлена с фамилией, доставшейся от мужа, Чос, работает в общественной столовой посудомойкой-уборщицей. Её соседи по первому этажу – кто молотобойцем на «Ленкузне», кто грузчиком в порту, кто портным, кто сапожником. Есть даже учительница.

      На верхних этажах тоже все люди обычные, не начальники. У Ривки муж Мойша работает на мясокомбинате, колбасу всякую делает, мясо рубит. Как-то поднялась к ним почаёвничать, посудачить с Ривкой на большой общей кухне, а Мойша как раз мясо разделывал, говядину, конечно, потому как евреи, они свинину не едят. Кусочек-обрезочек на кости – понятно, с работы