ИГ/РА. Диана Килина

и губы сжались в тонкую линию. Через несколько минут оглушающей тишины, нарушаемой только нашими короткими вздохами, она наконец—то заговорила.

      – Моей дочери одиннадцать лет. Недавно она заявила, что преподаватель по балету её… – она запнулась и замолчала, снова отводя от меня взгляд.

      – Изнасиловал? – в итоге закончила я без прикрас.

      – Д—д—да, – заикаясь, кивнула она, отчего длинные золотистые волосы на её плечах пошевелились.

      – Вы водили её ко врачу? – спрашиваю я, откидываясь на спинку кресла и поглаживая мягкий бархатный подлокотник ладонью.

      – Да, но он ничего не подтвердил, – она снова пожимает плечами, и я слежу за движением её локонов.

      Интересный цвет. Старое золото. Выглядит дорого. Впрочем, как сама Татьяна.

      – Но вы сомневаетесь? – спокойно спросила я, мысленно отмечая про себя другие детали.

      Она говорит об этом не так, как должна говорить мать, чей ребёнок признался в таких вещах. Нет ни слёз, ни трясущихся рук, срывающего голоса. Если бы не лёгкое заикание, то я бы вообще решила, что ей – всё равно.

      – Я знаю, что дети часто врут о таких вещах, – Татьяна снова запинается, и переводит многозначительный взгляд на меня, – Дело в том, что мы с её хореографом…

      Теперь всё понятно.

      – И я думаю, – продолжает она, – Что Ариадна врёт специально. Может быть, из—за ревности?

      Я делаю глубокий вдох и перевожу взгляд на соседний дом.

      – У девочки есть отец? – я проверяю наличие внутренних решёток или других защитных механизмов на окнах.

      – Да, мы в разводе.

      – Она часто общается с ним? – ничего подобного нет, и я снова перевожу взгляд на свою фальшивую клиентку.

      – Он живёт в Англии, – отвечает она и замолкает, – Виктория, мне просто нужно, чтобы вы поговорили с ней и смогли сказать…

      – Врёт она или нет, – снова перебила я.

      Мне жаль эту женщину. Она не понимает – неважно, что я смогу выяснить у её дочери. Если насилие действительно было, то её любовнику прямая дорога в тюрьму. А там он долго не протянет. Если насилия не было, то в любом случае девочка не смирится с появлением нового «папы» в семье. И будет врать дальше, выдумывая всё больше и страшнее.

      Татьяна ставит на чашу весов две несоизмеримые вещи: любовь дочери и любовь мужчины. Будь я на её месте, я бы не стала вызывать психолога, а выбрала бы своего ребёнка, не раздумывая.

      Если бы, конечно, он у меня был.

      Бросив последний взгляд на хозяйку жилища, я поднялась с кресла.

      – Когда я могу приступить к работе? – спросила я, поправляя хвост.

      – Завтра после четырёх? – спрашивает Татьяна.

      – Хорошо. Я позвоню, чтобы уточнить время. Провожать не надо.

      Развернувшись, я пошла тем же путём, которым пришла сюда. Она не последовала за мной, и это было мне на руку. Пока я шла до машины, я ещё раз просмотрела территорию соседнего дома, который, по моим сведениям, принадлежал