Смерть в золотой раме. Мария Санти

портрет был нужен ей для романа? Она знала что-то про поэта? Или его потомков?

      У окна располагался старый тяжелый письменный стол из темного дерева. На самом видном месте стояла большая черно-белая фотография мужчины. Они с Ольгой были похожи как две капли воды, но на его лице те же огромные глаза смотрелись иначе – холодными зеркалами. Вряд ли его можно было назвать красивым. Но вот кто-то хранил его фотографию уже много лет. И его стол, по всей види- мости.

      Задумчивость Смородины прервал Вениамин. Он появился бесшумно, как ниндзя, и сел напротив.

      – Это Иосиф Архипович, отец Ольги.

      – Я понял.

      – Александр Сергеевич…

      – Еще один договор о неразглашении?

      – Приятно иметь дело с понимающим чело- веком.

      Полуслепыми кротовьими глазами Смородина скользил по строчкам договора. Все они были похожи один на другой. Но доверять Александру было все равно что доверять крокодилу. Или гиппопотаму. В древности в Египте водилось множество гиппопотамов – страшные звери. На этот раз упор был сделан на то, что публично обсуждать личную жизнь Ольги ‒ примерно такое же преступление, как измена родине. Закончив чтение, Платон Степанович поставил свою подпись.

      – Шеф, наверное, уже сказал вам: за последние два года она сняла наличными девять миллионов долларов. Здесь этих денег нет. Мы все осмотрели, искали хоть что-нибудь. Тайник. Расписки. По-видимому, замешан кто-то очень близкий. Мы вообще собираем данные по мошенническим схемам, в последнее время они эволюционируют очень быстро. Новый айфон еще не вышел, а новый развод от мошенников уже во всех телефонах страны.

      – Такая сумма будет весить примерно девяносто килограммов. Это много. Филиппинка не поднимет. Может, покупала картины? За кэш?

      – Для оценки картин мы уже вызвали эксперта. Украшения все давние. Новых крупных приобретений после смерти мужа не было.

      – Речь вполне может идти о краже или вымогательстве.

      – Были бы в доме камеры, мы бы уже все знали. Но хозяйка дома была против видеонаблюдения.

      – Вот это необычно. Ей было что скрывать?

      – Она жила в восьмидесятых, эпохе своей молодости. Этот дом – машина времени. Она, кажется, вообще была не в курсе, насколько все изменилось. Мы сегодня сталкиваемся со специально внедряемыми к людям горничными, любовницами, психологами. Вроде покорное тело, а на самом деле бывший офицер службы. Вот он где, прогресс. Возможно, и рядом с нею кто-то сидел и деньги отсасывал. А Ольга и не догадывалась.

      Платону Степановичу стало обидно за прогресс, но виду он не подал.

      – Вы так хорошо ее понимаете? Бывали здесь раньше? До ее смерти?

      – Я же вам сказал, что нет. Еще в машине.

      – А какие именно вопросы по завещанию?

      – Нет завещания.

      Смородина поднял бровь.

      – Удивительная женщина, – на несколько секунд голос Вениамина потерял гладкость, как будто он расслабился и стал живым двадцатипятилетним