Суть вещи. Алёна Алексина

чтобы пуститься в это плаванье: обмирая, входишь в воду, останавливаешься на небольшой глубине, вода уже доходит до талии, а выше, где диафрагма, – самое теплолюбивое, самое уязвимое местечко, и ты ежишься и не решаешься ринуться в глубину, но потом совершаешь над собой усилие, и оно всегда бывает значительнее, чем тот крохотный шажок, который приходится сделать физически.

      От настроя зависит целый день, поэтому некоторое время, сменив перчатки после заправки камина, Лиза пытается его поймать. Сегодня для этого требуется переложить подушки так, чтобы они лежали по убывающей: от самой большой, квадратной, с прованским пейзажем, до самой маленькой, продолговатой, с изящной веткой цветущей сирени.

      Выравнивая подушки по линиям трех взаимно перпендикулярных плоскостей, Лиза замечает на одной из них длинные волоски. Конечно, Катюшины. Они впутались в вышитый лепесток и почти незаметны, но теперь Лиза о них знает, а значит, придется извлекать. Латекс перчаток цепляется за волоски и противно скрипит, так что Лиза вздыхает и стаскивает перчатку. Она прикасается к подушке сморщенными кончиками пальцев, вглядывается в рисунок – и начинается разговор.

      О том, что Лиза разговаривает с вещами, знает только Митя. Хотя это больше похоже на кино, чем на беседу, но чтобы объяснить все бабушке, пришлось бы, наверное, начать с комиксов. Когда комиксы только появились, бабушка скупала их пачками и изучала вместе с маленькой Лизой, подробно объясняя каждую позу и фразу, тренируя Лизу понимать, как выглядят люди, когда скучают, обижаются, хвастаются или сердятся. Лиза так до конца и не научилась распознавать чужие эмоции, зато обзавелась обширной библиотекой образов и сравнений, которая здорово помогает, когда совсем ничего не понимаешь, а объясниться нужно.

      С вещами таких сложностей у Лизы не случается. Если задержать на чем-нибудь взгляд – на чем угодно, будь то старенькая кукла или обшарпанный пластиковый брелок, – вещь тут же начинает сыпать неясными образами. Чаще всего бессвязные обрывки, конечно. Но иногда, редко, если как следует сосредоточиться и прикоснуться рукой, чтобы заякориться попрочней, вещь рассказывает историю.

      В детстве Лиза представляла, что она супергероиня, наделенная необыкновенным даром. Став старше, она перестала считать себя необычной. Кто-то зачитывается толстыми романами, а Лиза предпочитает вчитываться в вещи, ничего особенного. Бабушка утверждает, что таких, как Лиза, полным-полно. Они не понимают шуток, не любят чужого общества и прикосновений, редко заводят семью, зато – наверное, в качестве небольшой компенсации – безупречно рисуют города по памяти, или сочиняют музыку, или знают много языков. Лизе, к примеру, достались числа. А еще разговоры с вещами, раз уж с людьми не слишком-то получается, добавляет Лиза про себя. В остальном-то бабушка знает ее вдоль и поперек, и Лизе становится щекотно, когда она думает об этой своей недомолвке.

      Иногда Лиза представляет свой мозг отдельным существом, подселившимся