Крест на чёрной грани. Иван Фетисов

был в Хлебном?

      Крыша строения драничная. Померкла ещё не шибко – желтеет, драньё первозданность сохраняет долго, незаменимая кровля. Так крестьяне толкуют, может, они чересчур пристрастны, потому и нет для них ничего лучше, может, от того, что у нас это самый доступный материал. Пошёл в лес, свалил бревно, прямое, без сучьев угадать надо, разделил на доли длиною по два с половиной – три метра и раскалывай на пластины. Богатство рядом, под рукою – бери, сколько хочешь.

      Подходим поближе. Домик ладный, как игрушка красуется.

      – Крестьяне изладили, – говорит Иосиф Петрович. В голосе гордость. – Сами, без всякого приказа. Прослышали, что приехал полезный человек, заявились спросить, не нужна ли какая подмога.

      Отец помолчав, сказал:

      – Смышлёный народ крестьяне. Почуяли доброе и, чтоб поскорее сбылось желание, помогли.

      – Выходит, они мне одолжили, – Иосиф Петрович смеётся, в глазах мальчишечье озорство, резко жестикулирует. – Расплачивайся теперь, дорогой. Брать умеешь – сноровься отдавать.

      – Ага, – соглашается отец. – Так вышло, Иосиф Петрович, истинно так. Виноват: задолжался.

      – Ладно, Севастьяныч, с помощью твоей да моим старанием расквитаемся. Только и дума. Другой, посторонней в голове не держу. Чтоб не отвлекала от главного. Что главное? – спрашивает себя Иосиф Петрович и отвечает: – А пшеница наша, она!

      Отец понимает, почему учёный говорит о пшенице «наша». И я тоже знаю: учёный взял у отца для размножения семена. Получилось или нет? Иосиф Петрович обошёлся пока мимолётным упоминанием. Наверно, плохо выходит. И отец не выспрашивает, видно, считает: рано.

      Иосиф Петрович широко открыл дверь строения:

      – Прошу, дорогие гости!

      В рабочем доме учёного, возле стен – полки с книгами в разноцветных коленкоровых переплётах. На столе – высокий металлический предмет, стеклянные пузырьки с зёрнами. По углам развешаны аккуратные снопы хлеба. Рожь и пшеница, просо и овёс.

      Позволив осмотреться, Иосиф Петрович нарушил тишину:

      – Не устали, друзья мои, знакомиться?

      – Смотреть – не пахать: не надсадишься, – отвечает отец.

      – Тогда побудем ещё некоторое время. Покажу вам одну диковинку. – Кивнул на прибор. – Это микроскоп-увеличитель. Вот полюбуйтесь. Саня, встань на табуретку и погляди. Ну, посмелее! Устроился? Смотри правым глазом, левый зажмурь. Получилось?

      – Ага.

      – Что видишь?

      – Зерно. Громадное, будто кедровая шишка.

      – Посмотрел? Хватит, а то глаз утомится, – дядя Иосиф снял меня с табуретки. – Пусть поглядит Данила Севастьяныч. Прошу.

      Над микроскопом склонился отец. Прошло некоторое время, и он с волнением выдохнул:

      – Вижу!

      – Она?

      – Она!

      – Ей и в здешних местах неплохо – попала в надёжные руки, – дядя Иосиф озоровато подмигнул, знайте, мол, наших, не лыком шиты. – Ваша пшеничка теперь стала лучше.

      – Чем? – усомнился отец.

      – Урожаем. Крепче держится на корню. Меньше болеет.

      Неужели