Год 1941, Священная война. Александр Михайловский

Запрашиваю данные орбитального сканирования в окрестностях Бреста в радиусе пятидесяти километров – и обнаруживаю в Кобрине необычайно высокую концентрацию германских войск: больше тысячи двухсот рыл, хотя для оккупационного гарнизона хватило бы и сотни солдат старших возрастов. Еще пара тысяч германских солдат, рассыпанные на подразделения, находились в лесах южнее Бреста, предположительно, проводя прочесывание местности на предмет поиска мелких групп советских окруженцев, по каким-то причинам еще не отступивших на восток.

      И тут же, совсем рядом, в тридцати километрах на запад от Брестской крепости, в польском городе Бяла-Подляска обнаружилось еще одно место компактного размещения большого количества советских военнопленных. Энергооболочка подсказывает, что, вероятно, это еще один смешанный лагерь для пленных, только уже постоянный (то есть Шталаг), а при нем – госпиталь для раненых командиров. Медицинский персонал в госпитале тоже пленный советский из состава разгромленного армейского госпиталя. Тогда я подумал, что немцы, успевшие уйти из Бреста на восток и на юг, пусть себе пока гуляют, сейчас мне просто не до них, а вот госпиталь и лагерь военнопленных надо обязательно брать, ведь там мучаются наши, советские люди. Очень нехорошо получится, если из пересыльного лагеря в Бресте мы пленных освободим, а тех, что находятся в Бяла-Подляске, оставим во власти врага.

      Но сначала требовалось глянуть на этот лагерь своими глазами. Для меня тридцать километров не крюк: один переход через локальный портал (пилот-лейтенант Динал Аз, управлявшая шаттлом, только мысленно ойкнула) – и мы уже кружим над предполагаемым местом расположения лагеря военнопленных. А лагеря как такового-то и нет, а есть кусок картофельного поля у дороги, расчерченный колючей проволокой на квадраты, с пулеметными вышками по периметру. В одном конце лагеря (со стороны дороги), за пределами периметра – сборные домики казарм охраны и лагерной администрации, рядом квадрат с палатками, отведенными под госпиталь военнопленных, и сборный домик кухни, а на остальной территории тысяч пятьдесят советских бойцов и командиров лежат прямо на голой земле. А совсем недалеко – рвы, уже начавшие заполняться умершими и казненными узниками этого импровизированного лагеря смерти. Энергооболочка доносит мне снизу волны боли, ужаса и безысходности, и тут же под влиянием чувства благородной ярости из меня начинает лезть разъяренный архангел. В основном там от голода и ран умирают мальчишки восемнадцати-двадцати лет от роду, военнослужащие срочной службы – первое по-настоящему советское поколение, рожденное не только после революции, но и после гражданской войны. Я чувствую этих людей как своих, и после того, как они услышат Призыв, мы с ними возьмем штурмом даже Врата Ада.

      И в то же время я понимаю, что для освобождения лагеря в Бяла-Подляске требуется планировать отдельную операцию, параллельную Брестской, для которой