Пространство и время в науках о человеке. Избранные труды. Ольга Медушевская

адаптации к враждебной социальной реальности используя иносказание и самоцензуру.

      Для О. М. Медушевской было характерно поэтому тонкое понимание значения подлинной информации в отличие от ее имитационных, суррогатных форм. Официальная, идеологическая, партийно-бюрократическая риторика со всеми ее символами и атрибутами воспринималась как фальшивая и оказывалась по одну сторону, и наоборот подлинная, научная, интересная – по другую. Это проявлялось не только в науке, но и на бытовом уровне в подчеркнутом внимании к языку: когда в детстве я повторил некоторые выражения, использовавшиеся моей няней из простонародья, мне было строго разъяснено, что так говорить нельзя, потому что это неправильный и нечистый язык, которым говорят мещане. Точно также некоторые «революционные» темы, дававшиеся учителями для подготовки докладов и сочинений в школе – вызывали ее насмешливое отношение. О некоторых книгах речи даже не было – хватало одной ее иронической улыбки, чтобы понять, что это макулатура. Ольга Михайловна прекрасно знала всю мировую литературу, но особенно любила Пушкина. Любимые книги, которые мы вместе читали и обсуждали, как я теперь могу констатировать, все были так или иначе связаны с критическим анализом информации и источников, – начиная от «Мифов Древней Греции» Куна или «Песни о Гайавате» Лонгфелло в переводе Бунина до сочинений Пушкина, Гоголя, Аксакова, графа А. К. Толстого, Булгакова. То, как она читала «Порой веселой мая» или «Мастер и Маргарита» очень трудно представить как «просто чтение»: это была полноценная художественная интерпретация текстов, когда содержание передавалось не только словами, но модуляцией голоса, выражавшей драматизм, печаль, иронию и сарказм классических произведений с позиций собственного жизненного опыта и критического анализа драматической эпохи. Среди любимых авторов были, разумеется, Шекспир, Сервантес, Свифт, Марк Твен и О'Генри. В круг моего школьного чтения, помимо исторической классики (Геродота, Плутарха, Соловьева и Ключевского) были включены исторические источники – от летописей до описаний географических открытий – Кука, Магеллана и др., а также культуры и быта различных народов мира, включая совместное составление карт этих путешествий – тема, особенно близкая и интересная Ольге Михайловне. Существенное внимание уделялось и современной для того времени классике фантастики – Р. Брэдбери и братьев Стругацких (особенно книга – «Трудно быть Богом»). Позднее к ним прибавилась книга Дж. Оруэлла – «1984» и «Архипелаг Гулаг» Солженицына, доступные тогда только в самиздате. Поскольку я, совершенно свободно обсуждая политические вопросы в семье, часто говорил в школе то, что думал, существенное внимание обращалось на кодекс моего поведения и речи: четко разъяснялось, что можно говорить и что нет, до какой степени это опасно и почему. Это была прекрасная школа работы с информацией и, одновременно, практическое освоение принципов теоретического источниковедения