Я выжгу в себе месть. Диана Чайковская

иначе последняя возьмет над ним верх и прорежутся в ребрах огненные корни. Сгубит неугасимый огонь душу, и поминай как звали. Лишь сильный волей совладает с колдовством и заставит его шипеть на кончиках пальцев.

      А духи отплясывали и звонко хохотали. Пахло вином, травами, цветами и ягодным соком. Василике до жути захотелось зарыться носом в вывернутый овчинный тулуп, ощутить молодецкий запах и крепко-накрепко обнять навьего слугу. Сроду она не встречала такого красивого: все в нем было до того правильным, нежным и тонким, что Василика аж покраснела. В самом деле, чего ей стоит выйти за ворота и прикоснуться к этим длинным пальцам и румяной щеке? Заправить непослушную прядь ему за ухо, а после пригубить вина из того же кубка… О, она поймала себя на том, что уже отпирает ворота. Руки делали все сами, словно зачарованные.

      Сердце Василики трепетало от предвкушения. Она представляла, как будет перепрыгивать через пламя, как острые огненные языки обожгут пятки, как польется в рот сок спелых ягод и она останется в Нави.

      В Нави?

      – Потанцуй, милая!

      – Танцуй!

      – Попляш-ши!

      – Подари нам себя!

      – Отдай! Отдай! Отдай!

      Разорвалось багряное ожерелье. Крупные бусины раскатились по земле. Василика посмотрела на них одурманенным взглядом и принялась запирать почти открытые ворота. Веселый хохот сменился шипением. Все духи ринулись к ней, пытались пробиться когтистыми лапами сквозь щель. Горел костер, пожирая сорванные маски, а чудовища скрежетали когтями и выли. Но не достать им было молодой девицы. Кажется, кто-то жадно подхватил бусины, которые выкатились за ворота, но остальные продолжали царапать дубовый заслон, пока во дворе не появилась Ягиня и не выплела тонкое, как обережное кружево, заклинание. Властители ночи стихли и расползлись по Лесу. Василика села на землю и закрыла лицо руками. Слишком горько, слишком страшно. Ее трясло, а глаза не видели ничего, кроме черной земли. Ужас сковал ее.

      – Задубела ты, голубушка, – покачала головой ведьма. – Всполох, а ну согрей красну девку! И накорми горячим.

      Пламенный шар выкатился из-за угла под ноги Василике. То был верный друг и слуга Костяной Ягини. Маленький Всполох помогал Домовому поддерживать огонь в печи и отгонять злых духов, указывал правильный путь и выводил к людям из нечистого Леса. Ягиня брала его с собой, когда отправлялась на ту сторону, глубже в непроходимые дебри. Василика не спрашивала ее, а ведьма не рассказывала, но чутье говорило: не для добрых дел она ходила туда. Может, ворожила, может, приносила жертву Моране. Кому же еще? Властительница мрака и смерти требовала крови и верной службы в обмен на колдовскую силу, знания, знаки для страшных заклятий. Только крови ей всегда не хватало.

      – Кому ты служишь? – едва слышно спросила Василика. – Кому служим мы?

      Прошло четыре седмицы, и она уже не радовалась, как прежде. Напротив, начала понимать, почему путники объезжали Лес стороной, страшась его сильнее проливного дождя.

      – Мы