Три эпохи государства и власти. Никколо Макиавелли

их.

      – По крайней мере, к этому приводит наше рассуждение.

      – Значит, справедливый человек оказывается каким-то вором. Это ты, должно быть, усвоил из Гомера: он высоко ставит Автолика, деда Одиссея по матери, и говорит, что Автолик превосходил всех людей вороватостью и заклинаниями. Так что, и по-твоему, и по Гомеру, и по Симониду, справедливость – это нечто воровское, однако направленное на пользу друзьям и во вред врагам. Разве ты не так говорил?

      – Нет, клянусь Зевсом. Впрочем, я уж и не знаю, что говорил. Однако вот на чем я все еще настаиваю: приносить пользу друзьям и вредить врагам – это и будет справедливость.

      – А кто, по-твоему, друзья: те ли, кто кажутся хорошими людьми, или же только те, кто на самом деле таковы, хотя бы такими и не казались? То же и насчет врагов.

      – Естественно дружить с тем, кого считаешь хорошим, и ненавидеть плохих людей.

      – Но разве люди не ошибаются в этом? Многие кажутся им хорошими, хотя на деле не таковы, и наоборот.

      – Да, ошибаются.

      – Значит, хорошие люди им враги, а негодные – друзья?

      – Это бывает.

      – Но тогда будет справедливым приносить пользу плохим людям, а хорошим вредить?

      – Оказывается, что так.

      – А между тем хорошие люди справедливы, они не способны на несправедливые поступки.

      – Это правда.

      – По твоим же словам, было бы справедливо причинять зло тем, кто не творит несправедливости.

      – Ничего подобного, Сократ! Такой вывод, конечно, никуда не годится.

      – Значит, справедливо было бы вредить несправедливым и приносить пользу справедливым людям.

      – Этот вывод явно лучше.

      – Значит, Полемарх, с теми из людей, кто ошибается, часто бывает, что они считают справедливым вредить своим друзьям – они их принимают за плохих людей – и приносить пользу своим врагам как хорошим людям. Таким образом, мы выскажем нечто прямо противоположное тому, что мы привели из Симонида.

      – Да, это часто бывает. Но давай внесем поправку: ведь мы, пожалуй, неверно установили, кто нам друг, а кто враг.

      – А как именно мы установили, Полемарх?

      – Будто, кто кажется хорошим, тот нам и друг.

      – А теперь какую же мы внесем поправку?

      – Тот нам друг, кто и кажется хорошим, и на самом деле хороший человек. А кто только кажется, а на деле не таков, это кажущийся, но не подлинный друг. То же самое нужно установить и насчет наших врагов.

      – Согласно этому рассуждению, хороший человек будет нам другом, а плохой – врагом.

      – Да.

      – А как, по-твоему, прежнее определение справедливого, гласящее, что справедливо делать добро другу и зло врагу, нужно ли теперь дополнить тем, что справедливо делать добро другу, если он хороший человек, и зло – врагу, если он человек негодный?

      – Конечно. Это, по-моему, прекрасное определение.

      – Значит, справедливому человеку свойственно наносить вред некоторым людям?

      – Да, конечно, надо вредить плохим людям и нашим врагам.

      – А кони, если им нанести вред, становятся лучше или хуже?

      – Хуже.

      – В