Педагогическая поэма. Полное издание. С комментариями и приложением С. С. Невской. Антон Макаренко

называвшийся у нас «Антоном Семеновичем», принес Корнееву ужин в спальню. В это время у нас была уже приведена в порядок столовая в одном из домиков, и есть в спальне не разрешалось. Корнеев, по обыкновению, лежал на кровати и милостиво принял от «Антона Семеновича» миску с супом.

      Задоров был одним из немногих, которые не боялись блатницкой готовности Корнеева немедленно хвататься за нож.

      Задоров спросил «Антона Семеновича»:

      – Это что такое?

      – Так он сказал.

      Задоров взял миску и вылил суп за окно.

      – Не большой барин.

      Корнеев вскочил с кровати, но Задоров треснул его кулаком по голове и сказал:

      – Слушай, ты, каракатица, уходи из колонии сегодня же, ничего из твоих затей не выйдет.

      Сделал это Задоров потому, что во второй колонии выяснил: Корнеев организует в городе шайку для генерального ограбления кладовой колонии, подговаривает кое-кого из ребят, и только для этого и сидит у нас.

      Корнеев собирался, кажется, еще подумать над советом Задорова, но ночью Задоров и его постоянный друг Волохов надели на Корнеева его франтовскую фуражку, вывели в лес, «стукнули по шее», по выражению Задорова, и только утром подробно поведали мне о принятых ими мерах. Я возражать не нашел нужным.

      Корнеев продолжал оставаться покровителем Раисы. Он приходил в колонию поздно ночью, когда мог быть уверенным, что колония спит, условным сигналом вызывал Раису из спальни. На этой почве было еще столкновение, о котором я узнал очень не скоро. Хлопцы проведали о ночных визитах Корнеева, захватили его в лесу во время свидания с Раисой и крепко избили. Во время столкновения Карабанов отнял у Корнеева «браунинг». Это и было причиной того, что от меня случай скрыли: иметь «браунинг» было для Карабанова делом чести.

      Связь Раисы с Корнеевым, вечная таинственность ее ночных приключений очень нервировали и пугали наших девочек. Даже Маруся Левченко, к этому времени наладившая свой характер и переставшая толковать о своей кончености, говорила:

      – Раиска, выходи замуж за Корнеева, не погань колонии.

      Настя Ночевная, спокойно улыбаясь, грозила:

      – Я тебя не пущу в спальню когда-нибудь. Просто возьму веник и выгоню. Ты этого дождешься.

      Поэтому все девочки были рады, когда Раиса наконец уехала в Киев.

      Экзамен на рабфаке Раиса выдержала. Но через неделю после этого счастливого известия наши откуда-то узнали, что Корнеев тоже отправился в Киев.

      – Вот теперь начнется настоящая наука, – сказал Задоров.

      Проходила зима. Раиса изредка писала, но ничего нельзя было разобрать из ее писем. То казалось, что у нее все благополучно, то выходило, что с ученьем очень трудно, и всегда не было денег, хотя она и получала стипендию. Раз в месяц мы посылали ей двадцать-тридцать рублей. Задоров уверял, что на эти деньги Корнеев хорошо поужинает, и это было похоже на правду. Больше всего доставалось воспитательницам, инициаторам киевской затеи.

      – Ну,