Похождения Стахия. Ирина Красногорская

обороняться – тоже от бера. Волонтер вспомнил свое прозвище. За годы его странствий оно стало фамилией Думмбер. Царевна попала в самую точку: «Думмбер!» – и опять кольнуло в сердце.

      – Я давно искал случая познакомиться с потомками славных берендеев…

      – Кто таков? – рявкнул медведем волонтер, точно царь-батюшка Петр. У Мистридии испуганно расширились глаза. Лукия отвернулась. А Гликерия… Гликерия залебезила:

      – Ах, как нехорошо вышло. Извини. Совсем из головы…

      «И чего она бормочет? – подивился волонтер и тут же догадался: – “Бормочет” тоже, должно быть, от бера – говорить неразборчиво, непонятно».

      – Это господин Ефим Крякутной, недавний учитель цифирной школы, ныне подьячий при воеводе, Воейкове то есть, – зачастила Гликерия, – собирает анекдоты, побывальщины, словом, разные дребеденьки.

      «Час от часу не легче, – всполошился волонтер. – Подьячий – хвост собачий любит принос горячий. Бойся подьячего и лежачего». Однако принялся подобострастно раскланиваться: приседать, изгибаться, подпрыгивать, касаться рукой давно немытого пола. Гость не отставал от него. Волонтер отметил, что тот весьма искусен в политесе. Стало быть, из этих самых, «новых русских». В университете, наверное, обучался, предположительно – кенигсбергском. Те же повадки, что у покойного Фридриха-Вильгельма, бывшего герцога Курляндского. «Почтил, конечно, своим приходом подьячий честное собрание. Но и мы тут не лыком шиты. Экс-страж герцогини курляндской – не гусь лапчатый!»

      Волонтер пожалел, что мала комнатенка – нельзя развернуться как следует. Девки потеснились уже, сгрудились в одном углу, что овечки в тесной кошаре.

      – Пора нам домой! – прервал приветствия швед. Он промолчал все посиделки, проскучал. Видно, ничего не понял про бера и берендеев. – Мастридка матушка кликал, – объяснил он свою невежливость. «Блохи его, небось, заели, – предположил волонтер, – вот и заспешил». Он был благодарен шведу – положил конец утомительным эксзерцисам. Да и гости поднадоели. Хотелось побыть одному, догрызть корку, может, и кваску хлебнуть.

      – Я имель тут доложить один информация. Присутствия высокого гостя… – швед не спешил уходить. Бывший студент и девки галдели уже во дворе.

      – Никаких информаций! – Гликерия выволокла шведа на крыльцо, вернулась в избу и объявила властно:

      – Господин подьячий, Стахий, заночует у тебя!

      От такого нахальства подруги волонтер сперва хмыкнул, потом сказал по-русски, по-польски, по-немецки и по-шведски:

      – У меня нечисто.

      – О, это ничего! – ответил гость по-шведски, по-немецки, по-польски и по-русски. Волонтер понимал: некуда подьячему на ночь глядя податься, – но упорствовал:

      – Блохи у меня неистовы, комары – кровопийцы.

      – Э-э! У всех они в эту пору, – отмахнулся подьячий и закрыл за Гликерией дверь. Чуть позже волонтеру пришлось открыть ее. Вместе с гостем дружно оросили чернобыльник. Покурили перед сном на крылечке. Поговорили.

      – Каким ветром