Царевна Софья и Пётр. Драма Софии. Андрей Богданов

посвящённых Людовику XIV, авантюрист уверяет, что выполнял в России поручение французского посла в Варшаве де ла Бетюна, однако отношение к нему маркиза нам известно. Очевидно, сочиняя Посвящение «королю-солнце», которому Нёвилль всё равно не мог свои Записки вручить, он имел в виду произвести доброе впечатление на патриотичного, но не разбирающегося в иностранных делах французского читателя.

      В написанном ранее Посвящения тексте Записок авантюрист хвастается по-иному: «Оказав мне честь, польский король назначил меня своим чрезвычайным послом в Московию». Это тоже неверно. Ни послом, ни посланником, ни даже «гонцом» (официальным курьером, доставлявшим правительственные депеши) Нёвилль не был. Ведь любой из этих чинов подлежал в России официальной встрече, тщательно разработанной по церемониалу и строго документировавшейся.

      Если какие-то документы пропадали (что случилось впоследствии с частью бумаг Посольского приказа), то от приёма любого посольского чина сохранялись беловики (посольские книги) или первичные документы (посольские свитки), переводы или оригиналы привезённых дипломатическим чиновником грамот и черновые «отпуски» официальных ответов, служебные записи русских чиновников, принимавших иноземца и получавших за это жалованье. Наконец, о дипломатических событиях говорят расписки причастных к ним россиян за жалованье и челобитные, в которых перечислялись официальные службы просителя.

      Нёвилля в наших документах или просто частных записках нет, как нет и лица на него похожего, если бы он приехал под каким-то особым (например, польским) псевдонимом. Следовательно, как дипломата в Москве его не существовало, а как шпиона, коли уж он не пострадал от вездесущей русской контрразведки[67], – тем более.

      Иными словами, «рекомендательные грамоты к царям и паспорты», которыми, по словам Нёвилля, снабдил его король, могли представить его только как одного из мелких сотрудников польской миссии в Москве. Её, как и русскую миссию в Варшаве, возглавлял невысокий посольский чин – резидент; ниже его стоял только гонец, но при каждой резидентуре состоял штат дворян и слуг.

      Это позволяло Нёвиллю, не объявляя особой миссии и не рассчитывая, вопреки его уверениям, на официальную аудиенцию царей, побывать в Москве с каким-то частным королевским делом, общаться с представителями Посольского приказа и, возможно, заинтересовать своей болтовнёй самого канцлера Голицына. Впрочем, ему проще было встретиться с покупавшим модные новинки князем по торговым делам, вовсе не требовавшим предъявления документов. В любом случае, пышная встреча на границе, которую описал француз, происходила не с ним…

      Безудержная фантазия автора, как легко видеть, сравнив текст и исторический комментарий, превращала де ла Нёвилля в великого французского дипломата и шпиона. Реальность предстаёт перед нами в донесении маркиза де ла Бетюна во Францию 6 января 1690 г., опубликованном А. С. Лавровым. Она тоже сильно приправлена

67

См., напр.: Плугин В., Богданов А., Шеремет В. Разведка была всегда… М., 1998.