Нойды. Белая радуга. Елена Дмитриевна Булганова

грудь друга – из кармана рубашки выглядывал краешком и пускал зайчики ему в глаз мобильник.

      – А я сейчас туда еду, – пожал плечами и весь как-то покорежился Кинебомба. – Буду там торчать для вида, чтобы врачи не расслаблялись. А уж после обеда начальство подтянется.

      – Можно с тобой? – взмолился Эдуард.

      – Слушай, не думаю…

      – Да я не помешаю, клянусь! Встану, где скажешь, рта не раскрою. Мне бы только узнать, что да как.

      – С чего это? – удивился и даже чуточку подозрительно сощурился Антон.

      – Трудно объяснить, только после первого найденыша в груди все, понимаешь, ноет и переворачивается. – Эдуард беспорядочно помахал руками перед носом приятеля, изображая то, что творилось у него между ребрами.

      – Ладно, – подумав чуточку, с важным видом разрешил будущий юрист. – Только будешь моей тенью, понял? Чтобы никто даже не заметил, что нас там двое. Сумеешь?

      – Запросто! – горячо заверил Редкий, успев про себя подумать, что проблематично тощему, узкому Антону заполучить такую крупную и плечистую тень.

      Машины практиканту пока не полагалось, и на проспекте они поймали такси. Полицейского транспорта вдоль паркового забора собралось пруд пруди, и на них, прошедших через ворота, прохожие смотрели во все глаза, как на инопланетян. Редкий и без того знал, что вокруг неожиданного закрытия парка уже ходят самые фантастические слухи, от бомбы со времен войны в подвалах дворца до массового не то убийства, не то самоубийства на берегу Белого озера.

      – Слушай, а что Понедельник? Знаешь что-то про него? – спросил он по пути.

      – Кто?! – не понял Антон.

      – Ну мальчонка, которого я нашел. Я его так про себя зову, по дню находки.

      – А, он тоже там, в городской, – важно покивал головой приятель. – Ух ты, из-за малышки начисто забыл про него. А так-то вчера и позавчера только им все и занимались. Проверили горы заявлений об исчезновении детей по нашей стране и по ближнему зарубежью за шесть, даже за семь на всякий случай лет. Ничего похожего. Пацан приметный, стопа вывернута от рождения. Но никто его не ищет.

      – А что потом с ним будет? – не отставал Редкий, чувствуя, как тяжело бухает сердце за футболкой. Даже покосился на грудь – не заметны ли сердечные фортели со стороны. – Ну если родителей не найдут?

      Кинебомба рассеянно подергал тощими плечами, сначала одним, потом другим:

      – Ну подержат в больнице, типа на карантине, обследуют вдоль и поперек. Ножку начнут лечить, хотя теперь трудно дело поправить. А потом переведут в какое-нибудь специальное заведение.

      – А усыновить его ведь можно будет? – выпалил Эдуард, да с таким чувством, что даже водитель на них оглянулся.

      – Тихо ты! – сверкая глазами, прошипел Антон. – За голосищем следи, он у тебя как из пушки. Какое усыновление, ты чего? Про детей-маугли слышал?

      – Ну допустим.

      – Так он такой и есть. Будут с ним специалисты работать, чтобы хоть как-то подогнать под общие рамочки.

      – А неспециалисты разве не могут подогнать? Его же