Мажор 4: Спецназ навсегда. Вячеслав Иванович Соколов

ты. Конспираторы. Двери закрыть не могли? Она же всё слышала. Такой план коту под хвост…

      ГЛАВА СЕДЬМАЯ

      Не получилось у нас допроса. Что уж тут говорить? Раскололась массажистка Вика, до самого низа. Аж взахлёб рассказывала. Что творится, люди добрые, мной опять красивых девчонок пугают? Беспредел какой-то.

      В общем, ничего нового я не узнал. Татьяна хотела избавиться от конкурентки, и тупо запудрила мозги своей глупенькой племяннице. Ту как раз жених бросил, вот она и была зла на весь мужской пол. Нет, не буду вам этот бред пересказывать. Она же реально верит, что это жених негодяй, не оценил её стараний. Тьфу.

      Короче говоря, все разошлись и в кабинете отца остались только мы вчетвером. То есть, мои старики и мы с Вовой.

      – Пап, – смотрю на закрывающуюся дверь, за которой скрылся конвой, – а что с ними будет теперь?

      – Накажем, – отец встаёт и наливает себе грамм сто коньяка. Залпом выпив, выдыхает: – Наконец-то. Мне это реально было надо.

      – А как? – не сдаюсь.

      – Пока не знаю, – пожимает плечами, – но они нас предали…

      – Ну не то чтоб предали, – не соглашается дядь Петя, – точнее предали, но не совсем.

      – Полупредательств, не бывает, – поджимаю губы.

      – Да понятно всё, – на этот раз не спорит дядя Петя. – Но они же не нам навредить пытались. Но в тоже время, сложно спорить с тем, что они знали, что нельзя ни снимать, не тем более устраивать такие провокации. Да, ты прав, тут главное начать. Так что предательство, хоть и с оговорками, но не убивать же их за это!

      – Почему нет? – смотрю дяде Пете в глаза. – Наказание должно быть справедливым. А исторически так сложилось, что за предательство и за измену смерть. Если отбросить всякие моратории на смертную казнь, – усмехаюсь.

      – Ты что несёшь? – глаза у дядьки становятся большими. – Ты где такого нахватался?

      – У дедушки, – пожимаю плечами.

      – Проклятье, – батя успевший на нервах нацедить себе ещё один стаканчик так и бахнул его на стол. – Он же обещал мне, что не будет вмешиваться!

      – А он и не вмешивался, папа, всё как ты хотел, – сощурив взгляд, цежу сквозь зубы: – Даже когда я подыхал под пулями, не вмешивался. Всё как ты хотел. Он ваш договор, до последней буквы выполнил. Так что не всегда твоё вмешательство в мою жизнь благо. Если бы меня грохнули, дед бы не стал вмешиваться. Ведь вы с ним договорились, а, папа.

      – Проклятье, – всё-таки заливает в себя коньяк.

      – Ну, где-то так, – вздёргиваю бровь. – Но вопрос так и остался без ответа, что вы собираетесь делать с Татьяной и Викой. Если предали, то должны умереть. Ведь так?

      – Да что за бред ты несёшь, – дядь Петя вскакивает на ноги, – не заслужили они смерти. Да дуры, но не убивать же за это?

      – Почему, – стараясь выглядеть равнодушным, продолжаю давить на психику. – Говорят, что дурака только в могилу.

      – Это про горбатого говорят, – качает пальцем батя. – Что с тобой, сын, ты чего такой кровожадный?

      – Я? – удивляюсь. – Ни в одном глазу.