Открытая дверь. Зинаида Миркина

лет на даче она увидела ель, унизанную каплями дождя. Луч пробил тучу, и ель засияла тысячами солнц. И произошла встреча с самою Собой. Душа сбылась. Все стихи Миркиной – это светящиеся капли на той легендарной ели. Глаз может выхватить крупные капли – ошеломляющие, порою не заметить мелкие, какие-то из них посчитать очень похожими, но в каждой капле, в каждом стихе заключена вся отныне неделимая душа.

      Безусловно, стиль Миркиной шлифовался. Ее муж и единомышленник российский философ Григорий Померанц был первым слушателем ее стихотворений и поэм, и слушателем весьма взыскательным. Не всё принималось, многое и по нескольку раз переписывалось, но взятому курсу поэт уже не изменял.

      Словарь Зинаиды Александровны аскетичен, метафоры не броски. Слова, как указатели на то, что стоит за ними, и не должны пленять воображение, но они способны преобразить душу. У Миркиной огромная читательская аудитория, и это само по себе чудо, потому что Зинаида Александровна никогда не надеялась на то, что ее стихи услышат, что они окажутся востребованы. Стихи-псалмы, стихи-молитвы вовсе не стоят особняком от столбовой дороги русской поэзии, они оригинальнейшим образом углубляют ее русло. Миркина поэт религиозный, но заносчивое доктринерство и показное благочестие напрочь отсутствуют в ее текстах. Ее поэзия – это разговор не о Боге, а с Богом, отсюда ровное, глубокое дыхание стиха. Памятны такие миркинские строки: «К чему не звала бы эпоха / Зов вечности в сердце не стих – / Важнее глубокого вдоха / Не знаю я дел никаких». И как часто в современной поэзии вдох подменяется вздохом. Пишущий вздыхает по себе, по тому что безвозвратно потеряно. Ничего худого в подобном сетовании нет, но когда оно превращается в кредо, становится как-то неловко.

      Даже в последних стихах Зинаиды Александровны, а она писала их, когда была уже тяжело больна, нет ностальгии по прошлому, нет пеней и жалоб. Она до последнего дня оставалась живой, не цеплялась за жизнь, а именно жила, продолжая открывать в себе небо.

      Подражать Миркиной невозможно, но можно причаститься ее творчеству, можно разделить с Зинаидой Александровной воспетую ею безграничность нашего сердца. А больше всего она бы хотела, чтобы мы полюбили то, что так любила она – самое главное в нас, то что не эволюционирует, не меняется, вечное в нас, незыблемое, бессмертное, то, чему нет ни начала, ни конца.

Роман Перельштейн 

      Нам оказал Господь наш милость…

      Нам оказал Господь наш милость:

      Он растворил Свое жилье —

      Пред нами Дверь вовнутрь открылась,

      Но мы… мы не вошли в нее.

      Мы поклонялись внешней силе

      И слали ей свои мольбы…

      Мы Дверь усердно затворили

      И об нее разбили лбы.

      22 / V / 2018

      А за окном высокая береза…

      Г.П.

      А за окном высокая береза

      Переросла многоэтажный дом.

      Как хорошо, что тихо льются слезы

      Лишь только здесь, где мы всегда вдвоем.

      Как хорошо, что так беззвучно, плавно

      Наш непрестанный длится диалог

      Всегда о том, о тайном, самом главном,

      О чем никто услышать нас не мог.

      Как хорошо, что комната немая,

      А в небе тонких облаков слои…

      И что одну березу принимаем

      Сегодня в собеседники свои.

      1 / V / 2018

      Радость сердца, радость…

      Радость сердца, радость – это

      Снег, деревья и цветы…

      Радость – переливы цвета.

      Радость, Боже, – это Ты.

      Дух, Дыханье Океана

      В сердце трепетное влей.

      Я свершусь, когда я стану,

      Боже, радостью Твоей.

      5, 6 / V / 2018

      Я по подобью Твоему…

      Я по подобью Твоему,

      Мой Боже, создана.

      И я пробить слепую тьму

      Огнем души должна.

      Я устремляюсь ввысь и ввысь

      К вершине бытия.

      Ты – воскресение и жизнь.

      Когда же буду я

      (Вонми, вонми моей мольбе!)

      Живым подобием Тебе?

      5, 6 / V / 2018

      Чтó мне до той великой Ели…

      Чтó мне до той великой Ели

      И тихой ивы у ручья?

      Но ведь они на самом деле

      Гораздо больше Я, чем я…

      Как недостаточно, как мало

      Меня вот здесь – во мне одной.

      И лишь Любовь меня связала

      С безмерной, с настоящей Мной.

      И как же