Аничча. Людмила Ясна

себя сталкером где-то в далеком – забытом Богом – месте. Почему-то в голову пришла мысль о Чернобыльской зоне…

      Посмотрела направо: беседка, позеленевшая от старости, сплошь заросла розами, дейцией и еще неизвестно чем. Я пробралась к ней, припоминая, что было посажено рядом. Наступила на можжевельник, стелившийся между сорняками, старалась не топтать голубоватые и желтоватые чешуйки.

      Между колючими плетьми роз протиснулась к забору из сетки-рабицы. Высунувшись из наших бурьянов, осмотрела соседский участок, который к этому времени очень изменился. Раньше, когда наша дача была ухоженной, с ровнехоньким бархатным газончиком, аккуратными клумбами из роз, лилий, колокольчиков и мыльнянки – там было так, как сейчас у нас.

      Мы тогда очень возмущались, пропалывая наши цветы: сныть и крапива так и лезли к нам сквозь сетку забора, а порывы ветра засевали наш газон семенами дикой ромашки, кашки, пастушьей сумки и других луговых растений, щедро покрывавших соседскую территорию. Сейчас все было наоборот, и соседи недоброжелательно и осуждающе смотрели на наш заброшенный надел.

      Вырвавшись из колючих дебрей и нащупывая под ногами дорожку, я шагнула вперед и чуть не упала, позабыв о небольшой ступеньке, выравнивавшей перепад грунта. Ухватившись за жасминовый куст, восстановила равновесие и двинулась дальше.

      Почти полностью обойдя дом, добралась к металлическому двадцатиметровому забору, что отделял нашу дачу от улицы и чернел облупившейся, местами ржавой краской, пугая единичных прохожих. К калитке нельзя было подступиться. Я посмотрела на врезной замок и подумала, что ключ искать бессмысленно.

      Перед калиткой, загромождая проход к ней, переплелись ветвями кизил и ель. Запрокинув голову, я попыталась увидеть верхушку этой величавой красавицы. Ого, какая вымахала! Когда мы только купили дачу, елочка была маленькой и пушистой – настоящим соблазном для воришек под Новый год. Сейчас же она огромными темными лапами заграждала путь и затеняла все, что росло рядом.

      Розы переродились в шиповник, а японская сакура – с утолщенным стволом и тоненькими веточками – совсем зачахла. Черешня пыталась вырваться на простор поверх крыши, но все напрасно: ее желтоватые плоды гнили в тени, не успевая созреть, ведь солнце сюда почти не заглядывало.