Дом огней. Донато Карризи

верить в него. О нем поползли слухи. Говорили, что он «выдохся» и уже не в состоянии практиковать. Хотя имя Джербера все еще имело определенный вес, его репутация была подпорчена: так что-то живое, растущее вдруг начинает гнить. Это случилось не в одночасье, а происходило мало-помалу.

      После случая сказочника Джербер сильно изменился. И все это заметили.

      Так называл он свою Немезиду, и все, что он знал об этом человеке, сводилось к трем жалким инициалам.

      А. Д. В.

      Разум мальчика, которого Джербер так и не смог спасти, он определил как «дом без воспоминаний». И мысль о самом крупном своем провале в качестве терапевта стала преследовать его.

      По правде говоря, он не сразу обнаружил, что начинает опускаться. Все началось со шнурка на ботинке, который в один прекрасный день порвался. Джербер помнил то утро полгода назад: он зашнуровывал ботинки фирмы «Кларкс», собираясь выйти из дома, и обрывок остался у него в руке. Пьетро смотрел на кусок шнурка с невыразимым ощущением бессилия. Казалось бы, пустяк, но в тот момент проблема представала непреодолимой.

      Конец света начинается со скрипа, любил повторять синьор Б.

      В тот день Джербер зашнуровал ботинок, оставив пустыми две верхние дырочки, и вышел из дома, пообещав себе при первой же возможности заменить шнурок. Но так и не сделал этого.

      Шли месяцы, а шнурок на левом ботинке по-прежнему оставался рваным.

      С того времени Джербер перестал следить за собой. Все более растрепанная шевелюра, небритые, заросшие неухоженной бородой щеки. Картину дополняла потертая, вся в пятнах, одежда, дырки на локтях джемперов, обтрепанные манжеты и воротнички рубашек. Даже личная гигиена страдала. Он еще был красивым мужчиной, но личное обаяние, благодаря которому его не судили строго, казалось, больше не действовало. Хуже того: Джербер вроде бы даже и не замечал того, что с ним творится. Вокруг него как будто образовался непроницаемый упругий пузырь, не позволявший людям подойти ближе, буквально отталкивая их.

      Истина заключалась в том, что, все глубже погружаясь в лень, он утратил желание быть психологом. Потеря интереса отразилась на внешнем виде. Он даже не отдавал себе отчета, насколько запустил себя. И уже ни в чем не был уверен. В эти месяцы без единого пациента ему хватало времени терзать себя из-за случая сказочника. Вслед за угрызениями явилась апатия.

      Вот почему он без зазрения совести применил к Томмазо запрещенную процедуру стирания памяти.

      Сеанс закончился после пяти вечера, а на чуть более поздний час у Джербера было назначено свидание, которым он ни в коем случае не хотел манкировать.

      Он проводил Томмазо к выходу. Отец мальчика, увидев их, встал с креслица, на котором сидел около часа, и сразу попытался поймать взгляд психолога. В его глазах читался немой вопрос.

      – Все хорошо, – соврал Джербер, предваряя его. – Лечение проходит успешно, – добавил доктор и погладил Томми по голове; тот вырвался и потянулся за бананом, который лежал в корзинке с фруктами, предназначенными для маленьких пациентов.

      То,