13 сокровищ. Мишель Харрисон

плечо, медленно села рядом на кровать и, сжав кулаки, надавила ими на закрытые глаза.

      – Мам? – прошептала Таня и коснулась ее руки.

      – Я устала, – тихо сказала мама. – Я измотана. Не знаю, что еще могу сделать. Я не справляюсь. Твои вечные попытки привлечь внимание… Я не справляюсь с тобой.

      – Не надо, пожалуйста. Я буду вести себя хорошо, обещаю, я стану лучше!

      Мама криво улыбнулась:

      – Ты всегда обещаешь это. Я хочу верить… хочу помочь тебе, но не могу. И если не говорить со мной или с доктором…

      – Мне не нужен доктор! А ты просто не поймешь!

      – Да. Ты права, дорогая, я не понимаю тебя. Понимаю только, что я дошла до предела своих возможностей. – Мама замолчала и снова обвела глазами комнату. – Утром ты все уберешь. До последней соринки. А все поломанное и разбитое будешь возмещать из своих карманных денег, неважно, сколько это будет длиться. Чтобы больше такого не повторялось. Меня мутит от этого.

      Таня посмотрела вниз и увидела, что в босой маминой ноге блестит осколок стекла. Опустившись на колени, она осторожно вытащила его. На месте пореза проступила темная капля крови. Мама никак не отреагировала. Встала и, сгорбившись, пошла к двери, наступая голыми ногами на хрустящее стекло, – совершенно безучастная.

      – Мама?

      Дверь спальни захлопнулась. Оставшись одна в темноте, Таня откинулась на кровать. Она была так потрясена, что не могла даже плакать. Мамино лицо сказало все яснее всяких слов. Сколько раз ее предупреждали, сколько раз говорили о «последней капле, переполняющей чашу терпения»? И теперь, слушая приглушенные рыдания, доносившиеся из комнаты напротив, Таня понимала: сегодняшняя ночь стала для мамы той самой последней каплей.

2

      Автомобиль медленно ехал по извилистой дороге меж золотых полей и зеленых деревьев. Листья и ветви сплетались над головой в плотный полог, сквозь который с трудом проникали лучи июльского солнца. Время от времени вдалеке мелькал фермерский дом или загон для скота, и, кроме этого, здесь, в самом сердце сельского Эссекса, смотреть было не на что. Улицы Лондона остались далеко позади.

      Таня сидела сзади, холодно глядя в затылок матери.

      – Просто не понимаю, почему я должна оставаться с ней. Как будто больше мне пожить негде.

      – Да. Негде. – Мама коротко обернулась. Ее лицо, без единого следа макияжа, было бледным от недосыпания. – Мы обсуждали это сто раз.

      – Почему я не могу просто поехать к папе?

      – Ты знаешь почему. Он предупредил, что ближайшие месяцы работает в другом месте, далеко. Одна, в пустом доме, ты жить не будешь.

      – Просто не верится. Прошла всего неделя, всего паршивая неделя каникул, и теперь я обязана торчать у нее, – сказала Таня. – Вот к бабуле Айви я бы поехала.

      – Ну, бабули Айви больше нет. Она умерла уже три года назад. А тебе не помешало бы постараться и поладить с бабушкой,