Друг капитана Гастелло. Юрий Яковлев

Лоб – тоже в хлебных крошках. Бесцветные глаза. Прямые жидкие волосы. Ходила она, шаркая ногами, животом вперед. Но мы этого не замечали. Мы пребывали в том справедливом неведении, когда красивым считался хороший человек, а некрасивым – дрянной.

      Нинка из седьмой квартиры была стоящей девчонкой – мы выбирали красавицей ее.

      Когда она выходила на середину круга, по правилам игры, мы начинали «любоваться» – каждый из нас пускал в ход вычитанные в книгах слова.

      – У нее лебединая шея, – говорил один.

      – Не лебединая, а лебяжья, – поправлял другой и подхватывал: – У нее коралловые губы…

      – У нее золотые кудри.

      – У нее глаза синие, как… как…

      – Вечно ты забываешь! Синие – как море.

      Нинка расцветала. Ее бледное лицо покрывалось теплым румянцем, она подбирала живот и кокетливо отставляла ногу в сторону Наши слова превращались в зеркало, в котором Нинка видела себя красавицей.

      – У нее атласная кожа.

      – У нее соболиные брови.

      – У нее зубы… зубы…

      – Что – зубы? Жемчужные зубы!

      Нам самим начинало казаться, что у нее все лебяжье, коралловое, жемчужное. И красивее нашей Нинки нет.

      Когда запас нашего красноречия иссякал, Нинка принималась что-нибудь рассказывать.

      – Вчера я купалась в теплом море, – говорила Нинка, поеживаясь от холодного осеннего ветра. – Поздно вечером в темноте море светилось. И я светилась. Я была рыбой… Нет, не рыбой – русалкой.

      Не рассказывать же красавице, как она чистила картошку, или зубрила формулы, или помогала матери стирать.

      – Рядом со мной кувыркались дельфины. Они тоже светились.

      Тут кто-нибудь не выдерживал:

      – Не может быть!

      Нинка протягивала ему руку:

      – Понюхай, чем пахнет?

      – Мылом.

      Она качала головой:

      – Морем! Лизни – рука соленая.

      Стояли мутные влажные сумерки, и было непонятно, идет дождь или нет. Только на стекле возникали и лопались пузырьки. Но мы чувствовали близость несуществующего моря – теплого, светящегося, соленого.

      Так мы играли.

      Лил дождь – устраивались в подворотне. Темнело – толпились под фонарем. Даже самые крепкие морозы не могли нас выжить со двора.

      Как-то в наш дом переехали новые жильцы. И во дворе появился новенький. Он был рослый и слегка сутулился, словно хотел казаться ниже ростом. На щеке у него проступало крупное продолговатое родимое пятно. Он стеснялся этого пятна и поворачивался к нам другой щекой. У него был нос с горбинкой и большие – прямо-таки девичьи – ресницы. Ресниц он тоже стеснялся.

      Новенький держался в стороне. Мы его подозвали и предложили сыграть с нами в красавицу. Он не знал, в чем дело, и согласился. Мы переглянулись и выбрали красавицей… его. Едва заговорили про лебяжью шею и коралловые губы, как он густо покраснел и выбежал из круга.

      Мы посмеялись и крикнули вдогонку:

      – Сыграем и без тебя!

      Но