Граф Монте-Кристо. Александр Дюма

и кирку, чтобы я мог построить себе жилище на тот случай, если вы задержитесь.

      – Но ты умрешь с голоду, – сказал капитан.

      – Я предпочитаю умереть, – отвечал Эдмон, – чем терпеть невыносимые страдания.

      Капитан взглянул в сторону маленькой гавани, где «Амелия» покачивалась на волнах, готовясь выйти в море.

      – Что же нам делать с тобой, мальтиец? – сказал он. – Мы не можем бросить тебя, но и оставаться нам нельзя.

      – Уезжайте! – сказал Дантес.

      – Мы пробудем в отлучке не меньше недели, – отвечал капитан, – и нам еще придется свернуть с пути, чтобы зайти за тобой.

      – Послушайте, – сказал Дантес, – если через два-три дня вы встретите рыбачью или какую-нибудь другую лодку, идущую в эту сторону, то скажите, чтобы она зашла за мной, я заплачу двадцать пять пиастров за переезд в Ливорно. Если никого не встретите, вернитесь сами.

      Капитан покачал головой.

      – Послушайте, капитан Бальди, есть способ все уладить, – сказал Джакопо, – уезжайте, а я останусь с раненым и буду ходить за ним.

      – И ты отказался бы от своей доли в дележе, – спросил Эдмон, – чтобы остаться со мной?

      – Да, – отвечал Джакопо, – и без сожаления.

      – Ты славный малый, Джакопо, – сказал Дантес, – и бог наградит тебя за твое доброе намерение; спасибо тебе, но я ни в ком не нуждаюсь. Отдохнув день-другой, я поправлюсь, а среди этих утесов я надеюсь найти кое-какие травы – превосходное средство от ушибов.

      И загадочная улыбка мелькнула на губах Дантеса; он крепко пожал руку Джакопо, но был непреклонен в своем решении остаться на острове, и притом одному.

      Контрабандисты оставили Эдмону все, что он просил, и удалились, часто оглядываясь назад и дружески прощаясь с ним, на что Эдмон отвечал, поднимая одну только руку, словно он и пошевелиться не мог.

      Когда они совсем скрылись из виду, Дантес засмеялся.

      – Странно, – прошептал он, – что именно среди таких людей находишь преданность и дружбу!

      Потом он осторожно вполз на вершину скалы, закрывавшей от него море, и оттуда увидел тартану, которая закончила свои приготовления, подняла якорь, легко качнулась, словно чайка, расправляющая крылья, и тронулась.

      Час спустя она исчезла, – во всяком случае с того места, где лежал раненый, ее не было видно.

      Тогда Дантес вскочил на ноги, проворнее и легче дикой серны, прыгающей по этим пустынным утесам среди миртовых и мастиковых деревьев, схватил одною рукою ружье, другою кирку и побежал к той скале, у которой кончались зарубки, замеченные им на утесах.

      – А теперь, – вскричал он, вспомнив сказку про арабского рыбака, которую рассказывал ему Фариа, – теперь, Сезам, откройся!

      III. Волшебный блеск

      Солнце прошло уже почти треть своего пути, и его майские лучи, жаркие и живительные, падали на утесы, которые, казалось, чувствовали их тепло; тысячи