Дар травмы. Как прожить травмирующие события и превратить их в точку роста. Кристи Гибсон

я росла, то знала лишь о традиционных блюдах украинской кухни и шотландских килтах. На самом же деле в моем наследии таилось нечто гораздо большее. В нем была боль. Угнетение. Это отразилось и на мне, даже если я об этом и не догадывалась. Мы еще поговорим с вами об усугублении травмы такими факторами, как раса, гендер или классовая принадлежность. Я расскажу вам о традициях исцеления и культурных практиках. Потому что мудрости всегда было место.

      Я не буду подробно описывать все свои утраты и травмы. Тем не менее я хочу, чтобы вы знали, что они являются частью моей личности. Не как врача, а как человека, живущего в этом мире. Потому что это важнее, чем буквы, из которых состоит мое имя.

      Хотя я пережила неописуемое горе, потеряв двух горячо любимых мною людей с разницей в полгода, эта любовь сформировала меня как личность. Такую же любовь и заботу я хочу предложить и вам, пока вы будете читать эту книгу. Я хочу подарить вам все, что мне выпала честь пережить, увидеть и изучить. Потому что это помогает людям.

      И хотя эта книга прежде всего о травме, она также и о посттравматическом росте. О мужестве. О щедрости и дарении.

      Врач вышел

      Как врач, я имею право навешивать на людей только негативные ярлыки. Ожирение. Деменция. Болезнь. Дегенерация.

      При психиатрических заболеваниях ярлыки еще более негативные, поскольку несут в себе определенную стигму предвзятости. А также вопросы. Потому что диагностическое руководство создано на основе мнений очень определенной группы людей. Оно лишь пытается втиснуть живых людей в узкие диагностические категории, в то время как в реальности каждый из них значит гораздо больше навешенного ярлыка.

      И это касается не только их. Не только вас. Меня тоже.

      Когда я готовилась к поступлению в медицинский колледж, то часами напролет сидела в библиотеке. Один день сменял другой. По ночам, когда библиотека закрывалась, я находила на улице столик, чтобы продолжить заниматься. Мои пальцы были перманентно в маркере-текстовыделителе, а шепот других студентов сливался в единый гул.

      Чтобы выдержать эти учебные марафоны, я выпивала по четыре, пять, шесть чашек кофе в день. Порой по вечерам, когда я возвращалась домой, меня била дрожь, а сердце в груди бешено колотилось. Однажды мне стало так плохо, что я позвонила в больницу, где работала волонтером. Медсестра, которой я говорила, что у меня сердечный приступ, сказала мне, что на самом деле это паническая атака.

      К счастью, в то время я изучала психологию.

      Когда я описала профессору свои симптомы, чувство всепоглощающей обреченности, он одолжил мне одну из своих книг. В ней описывались симптомы тревоги и техника, с помощью которой я могла распознать их и послать новые сигналы своему телу. Я тренировалась объективно отслеживать эти сигналы. Убеждала себя, что это лишь эмоция, считывала свои внутренние ощущения и желала, чтобы они прошли. Затем я начинала глубоко дышать, пока они не отступали. В конце