Я – сестра Тоторо. Ирина Богатырева

клокочет, аж дышать нечем? Только папа сказал: надо действовать осторожно. Как разведчики. То есть держаться и молчать.

      Я зажимаю в кулак большой палец. Буду держаться.

      Дома уже никто не спит. Пахнет сырниками, и я понимаю, что сейчас съем слона.

      – Что-то вы сегодня долго! – кричит мама с кухни. – Завтрак на столе.

      – Это мегасуперупоительно! – кричу я тоже и, пока папа идёт в душ, ныряю на кухню.

      Велька уже на месте. Болтает ногами и болтает с кем-то, кого нам не видно. На столе – тираннозавр. Нормально. Велька бы ещё с ним по-человечески говорил, а не на своём птичьем языке, но и так сойдёт. Год назад он и этого не мог.

      – Что сегодня видели? – спрашивает мама. Она стоит у плиты и доделывает сырники.

      – Пожар тушили, – говорю как можно будничней.

      – Пожар? – Мама оборачивается. – Какой такой пожар? Где?

      – Да так, – пожимаю плечами. И молчу. В смысле, держусь.

      Мама хмыкает и отворачивается. Наверное, решила, что это мы опять с папой играем.

      А он всё не идёт, и во мне клокочет, сил нет. Хватаю сырник и целиком засовываю в рот. Он горячий, начинаю шипеть и булькать, как рыба. Велька смеётся.

      – Ну что ты делаешь! – хмурится мама.

      – Мам, – говорю сквозь сырник, – а хакфы ты отнехлах к хому, ехли я фрук…

      Велька заливается. Мама качает головой:

      – Хватит, прожуй сначала.

      Я сглатываю. Горячий сырник шлёпается в желудок. Морщусь.

      – Как бы ты отнеслась к тому, если я вдруг… ну, нашла бы себе увлечение? Ты же говорила, что человеку без увлечения нельзя, а у меня его нет, и вот если бы я…

      – Хорошо бы отнеслась, конечно. А какое?

      – Ну, так…

      И хватаю ещё один сырник. Хорошо всё-таки, что я не разведчик. Если бы я им была, была бы страшно толстой: попробуй всё время есть, чтобы молчать!

      На счастье, приходит папа. Довольный, свежий, пахнет гелем для душа. Садится за стол.

      – А чай?

      – Заваривается.

      Мама открывает крышку, из чайника валит пар. Папа пьёт очень крепкий чёрный. Мама – зелёный, а по утрам кофе. Нам с Велькой – какао. Вот так и живём.

      Мама ставит турку на газ.

      – Стас, Славка говорит, вы какой-то пожар тушили? – спрашивает как бы невзначай.

      Папа стреляет в меня глазами, я делаю вид, что ничего не слышу. Как Велька. Разведчиком мне всё равно не быть, это уж ясен пень.

      – Было дело, – кивает папа. И тоже кладёт в рот целый сырник. Не я одна такой способ выдумала, ага.

      – Ну, то есть… это… на самом деле? – спрашивает мама. – Или не считается?

      – Считается! – не выдерживаю я. – Ещё как считается! Папа – герой! Он на такую верхотуру залез! Он прямо!..

      – Кроль! – одёргивает папа. – Ну правда. Что за герой ещё?

      – Нормальный. Обыкновенный.

      Папа делает мне выразительные глаза, но мама уже забыла о кофе, обернулась и смотрит на нас. И даже Велька на нас смотрит. Он, когда что-то по-настоящему интересное начинается, всегда из своего воображаемого мира выныривает, я уже замечала.

      – Так. Ну-ка