Не все коту масленица. Александр Островский

То-то я и говорю. Вот ты, как только меня увидала, прежде чем сажать-то меня да потчевать, вытолкнула бы его за дверь; и ему на пользу, да и мне приятнее.

      Круглова. Чаем просить прикажете?

      Ахов. Не хочу, обидели. Я к вам было всей душой, а вы меня уважить не хотели.

      Круглова. Трудно угодить-то на тебя.

      Ахов. Нет, ты постой! Уважать нас оченно надобно. Особенное нам должно идти уважение супротив других людей. А почему так? Я тебе скажу, если не знаешь.

      Круглова. Скажи, послушаем.

      Ахов. Ты богатого человека, коли он до тебя милостив, блюди пуще ока своего. Потому, ты своего достатка не имеешь; нужда али что, к кому тебе кинуться? А второе: разве ты знаешь, разве тебе чужая душа открыта, за что богатый человек к тебе милостив? Может, он так только себе отвагу дает, а может, сурьёз! Потому что для нашего брата, ежели что захотелось, дорогого нет; а у вас, нищей братии, ничего заветного нет; все продажное. И вдруг из гроша рубль. Поняла?

      Круглова. Ну, не вдруг-то.

      Ахов. А вот сейчас тебе… (Агнии.) Можешь ты меня поцеловать теперь, при матери?

      Агния. Могу, коли захочу.

      Ахов. Ну, так захоти, внакладе не будешь.

      Агния. Да и барыша мне не надо; а чтоб только из пустяков лишнего разговору не заводить, извольте. (Целует его.)

      Ахов (Кругловой). Видела?

      Круглова. Что видеть-то? Я и не то видала. Чмокнуть-то губами невелико дело! Хошь бы тебя она теперь! Это что! Все равно что горшок об горшок; сколько ни бей, а масла небудет. А то есть дело, которое совсем другого рода; тогда уж мать смотри только.

      Ахов. Нет, ты слушай! Ведь богатство-то чем лестно? Вот чем: что захотел, что задумал только – все твое.

      Агния. Ну, если б я знала, что вы так будете мое снисхождение понимать, ни за что б вас не поцеловала.

      Ахов. Ты молчи, ты молчи! Худого ты не сделала. Нет, я говорю, коли вся жизнь-то… может, не одной даже сотни людей в наших руках, так как нам собой не возноситься? Всякому тоже пирожка сладенького хочется… А что уж про тех, кому и вовсе-то есть нечего! Ой, задешево людей покупали, ой, задешево! Поверишь ли, иногда даже жалко самому станет.

      Круглова. Что капиталом-то гордиться!

      Ахов. А то чем же? (Со вздохом.) Сила, Федосевна, сила!

      Круглова. Ну, да что говорить!

      Ахов. Ну, так вот ты и обсуди, да подумай одна на досуге, с подушкой; авось дело-то ладней пойдет. (Встает.) Ну, прощайте покудова. А вы ничего, я не сержусь.

      Круглова. Ну, и ладно, коли не сердишься. Что хорошего сердиться!

      Ахов. Разумеется, как давно ты в бедности, так от настоящих порядков отвыкла; а дай тебе деньги-то, так ты опять.

      Круглова. Еще бы.

      Ахов. Так ты вникни, Дарья Федосевна! (Значительно.) Советую. Помни одно: никто, как бог! (Агнии.) Прощай, стрекоза!

      Агния. Прощайте, Ермил Зотыч.

      Ахов. Я ведь, пожалуй, и опять скоро. Меня к вам ровно что тянет… Конечно, что и с вашей стороны нужно… Ну, да будет. Завтра приходить, что ль?

      Круглова. Что за спрос?