Кощеевич и война. Алан Чароит

подкрадывался, – пожал плечами Яромир. – Просто хотел напомнить, что спать пора. Время уж позднее, а завтра опять вставать ни свет ни заря.

      Разведчики донесли, что навьи войска на рассвете планируют наступление. И это было хорошо, потому что дивьи собирались заманить врага в ловушку. Чародей Весьмир придумал план, в котором отряду царевича отводилась роль подсадной утки. Всё должно было пройти без сучка без задоринки, но Яромир не мог не волноваться. А ну как не всё предусмотрели? Война есть война, любая оплошность может стать роковой.

      Сперва Яромиру эта затея вообще не понравилась. Наследник у царя Ратибора один, стоит ли рисковать его жизнью? Безопаснее было бы заменить царевича на кого-то из свиты. Да хоть на того же Яромира. Наложить личину, чтобы враг обознался и рванул в погоню. Но Радосвет отказался наотрез. Мол, среди навьих воинов хватает колдунов, которые непременно обнаружат подлог. В этом была доля истины, но Яромир подозревал, что царевичу хочется погеройствовать. И не мог осуждать – сам такой же. Кому охота отсиживаться за чужими спинами, когда на родной земле хозяйничают навьи воины, злыдни и прочие упыри? Струсишь – себя уважать перестанешь. Поэтому он скрепя сердце согласился, что вести отряд должен Радосвет. Дивьи чародеи защитят царевича заклинаниями, а Яромир будет рядом. Коли понадобится, собой закроет лучшего друга.

      – Нельзя мне спать… – вздохнул царевич, с тоской глядя на тонкий серп луны в тёмном небе.

      – Это ещё почему?

      Яромир сперва спросил, а потом хлопнул себя по лбу. Уже не раз ему приходилось грубо расталкивать друга по утрам и даже водой поливать из кувшина – тот никак не хотел возвращаться с Дороги Снов. Зазноба у него там. То есть не на Дороге, а в Дивнозёрье – чудесном мире смертных. И чего только Радосвет нашёл в этой девчонке?

      – Я думал, ты уж её забыл. – Яромир, как ни старался, не мог скрыть пренебрежения. – Давненько о ней не вспоминали.

      – Потому что она тебе не нравится, – прозвучало обвиняюще.

      – Мне всё равно.

      – Неправда! – сверкнул глазами царевич. – Ты считаешь, что смертная мне не пара. И между прочим, у неё имя есть: Таисья.

      Не хватало только опять поссориться. Яромир вздохнул и промолчал. Ему было что сказать, да не хотелось повторяться.

      Радосвет и сам прекрасно знает, что отец ни за что не позволит ему жениться на смертной, пусть хоть трижды прекрасной. Потому что кто прежде девиц из Дивнозёрья таскал? Правильно, Кощей Бессмертный, навий царь. Или князь? А, не важно. Главное, что ныне покойный.

      Новый навий правитель Лютогор был полукровкой, плодом любви Кощея и некоей Василисы. Хотя эту связь вряд ли можно было назвать любовью. Поговаривали, что у Кощея не было сердца, и у его отпрыска, разумеется, тоже.

      Мудрецы с давних пор говорили: от полукровок добра не жди. И оказались правы. Проклятый Кощеевич развязал войну, наслал на Дивье царство зимние ветра, лишил людей лета. Из-за него многие умерли от голода и холода…

      Яромир ещё помнил, каким прекрасным прежде был родной край. А теперь кругом выжженные леса, разрушенные дома, боль, горе и смерть.

      – Я люблю Таисью, – насупился Радосвет.

      – Знаю. А в детстве, помнится, в Василису ходил влюблённый. Что ж тебя всё на смертных тянет, а?

      – Василиса – это другое… – зарделся парень. – Тогда я совсем малой был. А с Таисьей – по-настоящему. На всю жизнь.

      – Жизнь смертных коротка.

      – Но молодильное яблоко…

      – Пф! – махнул рукой Яромир. Обычно он не позволял себе перебивать царевича, но тут был особый случай. – А память у них ещё короче. Вот увидишь: выскочит твоя Таисья замуж, деток нарожает. Круглоухих.

      Даже в ночи было заметно, как потемнели глаза Радосвета, и Яромир осёкся. Не стоило этого говорить. Ещё и в ночь перед боем.

      Он сбавил тон:

      – Прости. Я за тебя волнуюсь. Боюсь, эта девчонка разобьёт тебе сердце. А царевичу надобно о стране думать. О наших людях.

      Радосвет открыл рот, набрал воздуха, но в последний момент передумал говорить, отвернулся. Обиделся, значит.

      Яромир готов был врезать себе по лбу. Кто его за язык тянул, спрашивается? Привычка резать правду-матку в лицо – его дар и его проклятие. Но слово не воробей…

      – Я должен тебе кое в чём признаться… – изменившимся голосом произнёс Радосвет.

      Он избегал смотреть другу в глаза, и Яромир насторожился. Что там ещё?

      – Только отцу не говори, ладно?

      – Не скажу.

      Воцарилась гнетущая тишина. Было слышно только, как в поле свистит ветер и хлопает плохо закреплённый край шатра. Яромир даже дышать забыл. Только когда в груди стало больно, опомнился и сделал вдох, за которым едва расслышал тихий голос царевича:

      – У меня есть дочь.

      Под Яромиром качнулось бревно, на котором он сидел.

      – Что?!

      – И она полукровка.

      – Это какая-то шутка?

      – Нет. – Царевич